- Так вот, сейчас Западный фронт наступает по всей ширине, немцы прошляпили, а скорее всего, недооценили наши резервы, а сами выдохлись, оборонительных рубежей особо не строят - рвутся ж к Москве, поэтому наш ответный удар их опрокинет, и мы за пару недель отбросим их на 100-200 км от Москвы. А вот дальше уже выдохнемся мы, немцы успеют зацепиться и использовать против нас наши же укрепрайоны. Поэтому, где-то под Ржевом, Волоколамском уже мы станем топтаться на месте и сами вполне можем попасть в котел или окружении. Предполагаю, что Власов или Рокоссовский, однозначно, возглавят ударную армию и, не ровен час, вполне могут сами попасть в окружение, чего хотелось бы избежать, вовремя остановившись. Но до Ржева мы вполне сможем отогнать фашистов.
- Спасибо за мнение, учтем и его. По поводу техники я отдам приказ, чтобы все отошло к вам с немецким шифром тоже, если меня не убедят в целесообразности оставить ее в распоряжение связистов фронта.
Я попрощался и вышел из кабинета. Встретившись с комиссаром, уточнил у него о том, что смогли узнать у пленного по поводу съема информации, на что получил ответ, что в настоящее время мы выявили единственный источник съема. В общем-то, я сидел у Размазнова, наблюдая, как бойцы сканирующими радиоприемниками отслеживают за эфир, попутно набросав представление на отличившихся ребят в обеих операциях, и подал его дежурному офицеру. Затем отправился на узел связи посмотреть, как продолжают проверку всех остальных линий.
Сами линии проверяли Дима Киричев и Гера Шидлов с бойцами. Провозившись с проверкой и мощным электромагнитным прожигом всех связных линий еще почти шесть часов, усталые мы отправились к себе в батальон, до которого ехать надо было больше двух часов. Пока ехали, я вспоминал и анализировал свои разговоры с командованием, поняв, что никто обо мне не вспомнит при планировании операций. Ну, что же, пусть проверяют на собственном опыте и повторяют то, что они вершили более 70 лет назад, а наш батальон будет вести свою войну.
Глава 2. Диверсанты
Взвод Алексея Малеева выдвинулся к городку Солнечногорск, первому узловому центру обороны противника. Город бурлил военной жизнью, сюда подтягивались немецкие резервы пехоты и техники, формировались ударные группы, чтобы подойти в боевом состоянии к линии фронта. Малеев с командирами отделений засели за рекогносцировку своих действий применительно к конкретной обстановке в городе. Было определено, что имеющиеся во взводе охотники – снайпера в количестве 5 человек, включая Малеева, и имеющие лыжи для быстрого передвижения по снежному насту в случае необходимости, вместе с диверсантами располагаются вдоль дороги Клин-Солнечногорск-линия фронта и отстреливают командиров проходящих частей, которых увидят, стреляют в бензовозы, шоферов, орудийные расчеты и так далее. Четыре сапера во главе с Доновым, приданных взводу, должны были заниматься с отделением прикрытия из разведчиков диверсиями на железной дороге, с высочайшим указанием комбата все действия снимать на фотоаппарат: вначале целое, следующий кадр - взорванное. И началась партизанская война, напоминающая действия финских лыжников в советско-финскую военную кампанию: выйдет такой финский егерь на лыжах на удобную дистанцию и стреляет из лесу по идущей колонне красноармейцев, а затем сразу отходит, пешком по снегу не догонишь. Немцы взвыли за эти два дня, пуская боковое охранение, которое отстреливалось снайперами с достаточного расстояния, а потом в тыл противодиверсионным группам налетали наши автоматчики, устраивая лесные дуэли.
Дима с парнями успешно заминировали в четырех местах на расстоянии примерно в пять километров железнодорожные пути за 15 километров от города, то есть когда паровозы еще идут на приличной скорости. Немцы, уже наученные опытом диверсий в Белоруссии, пускали перед паровозом либо дрезину, либо пустую платформу. Это ухищрение действовало на обычные заряды, работающие по принципу обычной мины - придавили, она взорвалась. Саперы минировали пути тротиловыми шашками с использованием взрывных машинок, пропуская дрезину и замыкая контакты под паровозом или вагонами, поэтому два подорванных заряда пустили под откос пару локомотивов, которые, падая, потянули за собой вагоны, устроив настоящее столпотворение, закупорив железнодорожные пути на несколько часов.
Вдоль путей пошли отряды немцев численностью в отделение с собаками, похоже, натасканными на запах взрывчатки. Одна из закладок была найдена и обезврежена, а возле второй в засаде находились наши саперы с разведчиками, которые из карабинов и автоматов положили всю группу вместе с собакой. Пришлось группе уходить, так как на звук перестрелки должны были прибыть немецкие подкрепления, что и произошло. Началось преследование. Десяток саперов и автоматчиков уходили вглубь леса, а по их следам шел взвод немецких солдат. Натыкаясь на устраиваемые разведчиками засады с короткими перестрелками, замаскированные гранатные растяжки, количество взвода неумолимо уменьшалось. Наши кружили вокруг, встречая в лоб и обстреливая с тыла, несколько деморализованных такими потерями фрицев. Вечерело, взвод давно лишился командира, немецкие солдаты из резерва, еще не воевавшие на фронте, потеряли почти половину взвода, уже сами с трудом отбивались от наседавших русских. Они бы давно отступили бы за подкреплением, но эти чертовы русские вцепились в них мертвой хваткой, не желая отпускать из этого холодного белого леса. Им было непонятно, попали они в кого-нибудь или израсходовали патроны впустую, а их товарищи периодически падали, замирая навсегда на снегу. И они побежали, быстро не оглядываясь, лишь бы выйти из леса. Нарвавшись на боковую очередь из карабина, еще трое остались лежать на земле, а разведчик сибиряк аккуратно зафиксировал их смерть контрольным в голову, улыбаясь, заскользил на лыжах следом. Этим вечером на базу не вернулся ни один немец из отряда. Вековой лес не выпустил из своих объятий никого из нарушителей белого зимнего безмолвия.