Понятно. Конрут уже тоже в курсе. А я, судя по всему, обрастаю прозвищами. Забавно, особенно если объединить. Кровавый защитник — это звучит.
— Вы хоть знаете, куда их свозят? — мрачно уточнил я. Как-то нет у меня хороших ожиданий от предстоящих мероприятий. — А то мне вот, например, непонятно даже, в какую сторону воевать.
— Я выяснил. Есть тут у нас пара братцев-керкопов, я, может, упоминал про них. Так вот эти проныры устроились журналистами в какую-то газетенку, представляешь? Ну и по заданию редакции проследили, куда возят отловленных, так что сведения надежные. Может, даже в газетах скоро появятся, если у тамошнего руководства яйца есть. Возле Сабатинского озера, в бывшем замке семьи Орсини — говорят, ее последний представитель стал чистым, он и передал им в собственность поместье. Впрочем, не важно. Я это к тому, что добираться далеко не нужно — всего тридцать миль на северо-запад от Рима. И я бы поторопился выяснить, что там происходит. Мало ли, что там с пойманными делать собираются?
— А ты что, не знаешь? — удивился я, и по глазам убийцы понял, что он, действительно, не знает. — Ладно. Вот сегодня и узнаешь…
Раньше вокруг Сабатинского озера, помимо замка, было аж триннадцать деревень и целый комплекс бань. Теперь они все пустуют.
До Сабатинского озера мы добрались на машине Конрута — оказывается, убийца благосклонно относится к новинкам техники, и владеет отличным ее образчиком. Я в который раз подумал, что мне бы тоже не помешало, благо дядя, наверное, не откажется продать продукцию его завода по себестоимости, по-родственному.
Мы прибыли ранним утром, еще до рассвета. Правда, до замка Орсин, как собирались, так и не добрались. Километрах в пяти на востоке в небо били яркие и такие знакомые мне лучи света, но дорога туда перекрыта. Территория вокруг озера обнесена оградой, чья хлипкость и ненадежность компенсируется развешанными через каждые двадцать шагов грозными табличками. «Собственность ордена чистоты. Проход запрещен. Дерзнувшие нарушить запрет будут очищены». Надписи, как и сам забор оказались сюрпризом не только для меня, но и для «местного» Конрута.
— Я слышал, что они получили землю вокруг озера в дар от Сената, только не знал, что так много! Mentulam Caco, а куда дели жителей деревень? Что-то я не помню разговоров о таком большом переселении! Там больше тысячи людей!
— Думаю, мы их сегодня увидим, — Я почему-то не сомневался, что все местные жители остались здесь же, только уже в статусе заключенных.
Попасть на территорию, огороженную забором оказалось совсем несложно. Локомобиль Конрута отогнали подальше и там спрятали в кустах. Сами немного прошли вдоль забора, поглубже в лес, чтобы не маячить на открытой местности, и просто перескочили через хлипкое сооружение. До замка еще нужно дойти — мало ли, кто еще бродит по территории. Впрочем, Кера никого не почувствовала, так что есть вероятность, что нас пока замечать особенно некому. Чистые полагаются на волшебную силу своих табличек и, в общем, правы — мало сейчас найдется индивидов, готовых сделать то, что запрещает чистый орден.
Первая встреченная деревня оказалась пуста. Как неожиданно. Впрочем, судя по ругани Конрута он таки надеялся увидеть что-нибудь кроме брошенных домов и запущенных огородов. Видимо, питал еще какие-то иллюзии. Однако они оказались окончательно развеяны, когда мы подошли к замку. Подобраться удалось достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть происходящее на территории. Мы расположились на возвышенности, так что ничто не мешало «насладиться» знакомой картиной. Несколько тысяч людей на довольно маленькой площади, огороженной забором и пулеметными вышками. И охрана — в этот раз ее гораздо больше. Наверное, дело в том, что мы прибыли к самому началу гекатомбы, когда основное действо только начинает разворачиваться. Впрочем, огромные прожекторы уже не пустуют. Издалека плохо видно, но рассмотреть, что кто-то на них корчится в ярком, опаляющем свете можно.
— Stercus accidit… — пораженно прошептал Конрут. — Вот твари!
— Действительно, — пробормотал я, разглядывая тут и там бродящих между заключенными послушников чистых. — Их тут по меньшей мере пятьсот человек. И еще неизвестно, сколько в замке. Плюс, наверняка есть кто-то по-настоящему сильный — не просто же так они тут народ пачками очищают. И в связи с этим у меня вопрос: сколько, ты говоришь, иных согласилось поучаствовать в освобождении соплеменников? И еще — у вас как с оружием?