Крысы-разбойники с недоумением смотрели на это крылатое сборище.
– Кривоклюв! – окликнул Клуни, когда птичий гам начал стихать вдали. – Эй, Кривоклюв!
Ответа не было.
Клуни достал из-за пояса рог и протрубил сигнал.
Из окна на верхнем этаже юго-западной башни, словно из гнезда, высунулась плешивая голова стервятника.
– Вообще-то я уже лег, – сварливо сообщил Кривоклюв. – И если бы не эти дурни, что летали тут и орали над ухом, спал бы сном птенчика!
– Ты понял, что они кричали?
Кривоклюв зевнул, широко раскрыв клюв.
– Ерунду какую-то. Договаривались, кто куда полетит и где встретится. Вроде бы галки собирались к устью Мшистого ручья, дрозды – в Воробьиное королевство, просить приюта у Остроклювы, а дятлы – в Рэдволл. Я так понял, что-то их напугало и заставило срочно сняться с места.
– Может, лесной пожар? – проговорил кто-то из крыс.
Клуни потянул носом.
– Был бы пожар – мы почуяли бы запах дыма… Послушай, Кривоклюв, слетай-ка на разведку. Если в Еловом Бору происходит что-то необычное, хорошо бы нам об этом знать.
Кривоклюв шумно вздохнул.
– Клуни, дружище, – сказал он, – взгляни на солнце!
– И что с ним? – буркнул Клуни.
– Если ты не заметил, оно уже почти зашло! Не знаю, как у вас, но у нас, дневных птиц, ночью принято спать, а не удовлетворять чужое любопытство.
Клуни поморщился. Любого из солдат, который вздумал бы так ему ответить, он просто отхлестал бы хвостом за дерзость и отправил выполнять приказание. Однако с Кривоклювом этот номер не пройдет. Кривоклюв может убить его одним ударом клюва, так что с ним приходится обращаться не как с подчиненным, а как с приятелем: просить и уговаривать.
– А вдруг там началась война? – проговорил Клуни. – Только представь себе: поле боя, гора свежих трупов…
– Я не ужинаю, фигуру берегу, – отрезал стервятник. – Послушай, Клуни, если там пожар, то вы в безопасности: через Серую Пустошь огонь не перекинется. А если что-то другое – поверь, не будет никакой беды оттого, что мы узнаем об этом не сегодня, а завтра.
С этими словами он снова скрылся в башне.
– Интересно, что стряслось там, на севере? – проговорил щуплый молодой крыс по прозвищу Мокронос. – Птицы вопили и галдели так, словно за ними чудовище гналось!
– Ага, дракон какой-нибудь трехголовый, – фыркнул Сыроед. – Парень, тебе сколько сезонов, что все еще в чудовищ веришь?
Мокронос обиженно засопел.
– А что ж? Думаешь, не бывает такого?
– Драконов-то?
Сыроед захохотал, а с ним и еще несколько разбойников.
– Драконов, может, и не бывает, – с достоинством ответил Мокронос, – а вот мне дед рассказывал, что слыхал от своего двоюродного деда, что тот знавал крыса, который своими глазами видел Серых Псов!
Хохот стал громче.
– Видел Серых Псов и остался в живых? Что же, они его помиловали? Или он выхватил меч и всем им головы поотрубал?
– А сколько он выпил перед тем, как их увидеть?
– Может, они были не серые, а зеленые и с рожками? Ха-ха-ха!
– Молчать!! – раздался вдруг громовой рев их командира.
Разбойники так и подскочили от испуга. Клуни стоял перед ними, уперев лапы в бока; хвост его хлестал по земле, на морде застыла ярость.
– И это бойцы Клуни Хлыста? – заорал он. – Это бабы на лавочке! Только и умеете, что зубы скалить да болтать о том, в чем ничего не смыслите! Желтоклык, ты, кажется, сейчас должен стоять на посту! Бурошёрст, Криволап – вы дозорные, и ваша смена уже началась! А ну живо на стену! Остальным – отбой. Подниму вас с рассветом. Уже завтра у нас могут быть гости из Рэдволла!
Поджав хвосты, крысы поспешно ретировались. Замешкался только Мокронос.
– Я же не вру! – обиженно протянул он. – Дед правда видел Серых Псов… то есть не он, а тот крыс, которого знал его двоюродный дед… Командир, ты тоже мне не веришь?
Клуни – он уже возвращался в башню – остановился на пороге и обернулся, придержав тяжелую дверь.
– Да верю, верю, – бросил он вполголоса. – Я тоже их видел.
Когда долгий летний закат сменился сумерками, маленький отряд остановился на ночлег. Путники развели костер и сели вокруг него, доставая из походных мешков свои небогатые припасы.
Незадолго до заката к отряду присоединилась Остроклюва. Услыхав, что у названого брата беда, – так объяснила воробьиная королева, – она не могла спокойно сидеть в гнезде и отправилась выяснить, что стряслось и нельзя ли чем-то помочь прямо сейчас. Если понадобится, завтра в его распоряжении будет целая воробьиная армия!
Крупная и шумная, воробьиха совсем не походила на особу королевской крови. Говорила она беспрерывно и очень громко, тараторя со страшной скоростью, с сильным птичьим акцентом, мешая обычные слова с чириканьем – так что всем, кроме Маттиаса, с непривычки нелегко было ее понять.
Тактичностью она, как видно, тоже не блистала: услышав о новом злодеянии Клуни, воробьиха воскликнула:
– Вот мер-р-рз-зкий чер-р-рвяк! Украсть девушку, надо же! Че-че-чего еще и ждать от звер-ря, у которого хвост че-чер-р-рвяком?
Крысы переглянулись, усмехаясь в усы; у обоих хвосты были такими же, как у Клуни – разве только поменьше, да и хвостик Маттиаса не слишком сильно от них отличался. Из всей их маленькой компании лишь у Бэзила хвост не походил на червяка – скорее, на короткую пушистую гусеницу.
– Ты давно не появлялась у нас в Рэдволле, – заметил Маттиас, разламывая пополам и протягивая ей ячменную лепешку. – Государственные дела?
Остроклюва довольно улыбнулась.
– Не только, бр-р-ратец, не только! Смотр-р-ри, что я тебе покажу!
С этими словами она принялась копаться клювом в перьях у себя на груди – и извлекла оттуда что-то круглое и блестящее.
Взяв в лапы и осторожно раскрыв медальон на тонкой цепочке, при свете костра Маттиас рассмотрел детский портрет: круглую лобастую голову и блестящие глазки маленького воробьишки.
– Наследник прр-р-рестола! – гордо сообщила Остроклюва. – Зовут Клювик. Пр-р-равда, хор-р-рош?
– Очень хорош, – искренне ответил Маттиас. – И как похож на тебя! Знаешь, у меня тоже родился сын. Маттимео. Ему уже почти полный сезон…
Тут он осекся и помрачнел, совсем некстати вспомнив о том, что, быть может, сына больше не увидит.
– Что ж, – заговорил он, тряхнув головой, – как только окончится этот поход, окажи мне честь, загляни в Рэдволл посмотреть на моего сына! А когда твой наследник встанет на крыло, будем рады видеть и…
Договорить он не успел: сверху, в быстро темнеющих небесах, пронеслась какая-то тень, а затем послышался пронзительный жалобный крик.
Все вскочили с мест, вглядываясь в сумрак. Остроклюва первой поняла, что происходит.
– Пр-рроклятый кр-рылатый чер-р-рвяк! – вскричала она.
Над поляной филин преследовал синицу. Он уже было схватил ее, но синичке каким-то чудом удалось вырваться из его кривых когтей. Она мчалась прочь, отчаянно трепеща крыльями, и в воздухе под ней болталось что-то странное – вроде веревки, привязанной к ноге.
Однако от хищника было не спастись. Раненая синица летела все медленнее, а филин – зловещий силуэт с горящими во тьме желтыми глазами – уже распростер над ней крылья и изготовился для второго броска.
Звери невольно вздрогнули и придвинулись ближе к огню: филин и для них был опасным противником.
– Сюда! Сюда! – громко закричала по-птичьи Остроклюва.
Из последних сил, как-то криво взмахнув крыльями, синичка свернула к костру – и кувырком полетела вниз, едва не упав в огонь.
Темная тень филина пала на лагерь. Маттиас и крысы, переглянувшись, взялись за пращи, а Бэзил выхватил из костра горящую головню.
– Убирайся отсюда, разбойник! – закричал он, размахивая головней в воздухе.
Филин, как видно, решил, что маленькая синичка того не стоит – и, пробурчав что-то себе под нос, полетел прочь.
Путники сгрудились вокруг раненой птички. Синица лежала на спинке с закрытыми глазами и тяжело дышала; из раны на желтой грудке ее проступала пенистая кровь.