- По какому праву?
- По воле вашей матушке, - произносит небрежно тот и оборачивается к Славке, – так что же, Мирослава?
- Мне здесь не нравится. Здесь… - Слава зябко обхватывает себя руками и судорожно подбирает слова, чтобы объяснить. Но Ларион, кажется и без того все понимает.
- Холодно, - заканчивает он за нее. – Что ж, пойдем тогда. Раз уж так - тебя действительно здесь оставлять не стоит. И вам бы, уважаемый, я тоже оставаться здесь не советовал. Прощайте.
Они откланиваются, а Славкин дядя больше не произносит ни слова. Лишь лупает глазами в темноту. И Мирослава чувствует его недобрый взгляд на своей спине.
Они идут по темной улице. Славе горько. И плакать хочется, но глаза сухие: слезы комом в горле стоят.
- Плохой-то дом. – Говорит Ларион, чтобы хоть как-то заглушить тишину. - Дела в нем черные творились и, похоже, творятся до сих пор. И я, дурень, не сразу заприметил, так бы поостерегся тебя туда вести. Эк я, второй раз за день опростоволосился. А ты молодец! Чувствуешь. Пусть и заклятье еще не развеялось. Впрочем, неудивительно - такие как ты в самую суть заглянуть могут. Потому как по грани ходят.
- Какое заклятье? Такие как я? – Спрашивает Слава, но Ларион вопросом на вопрос отвечает:
- Ты ведь узнала его? Дядю своего?
- Странно если бы наоборот было, - отвечает.
- Это как сказать… - задумчиво протягивает Ларион. – И, поди, как оставил он тебя на рынке помнишь?
- Откуда вы…
- Помнишь, значит… А, вот, твой брат мало что помнит. – Ларион качает головой. - Задурили парню голову. Его как выпустили, он сразу к Котовым в дом бросился. И холода того не почувствовал. Едва вытащить успели. Благо, рядом знающие люди находились. Подсобили чуток. Я тебе, вот, что скажу, Мирослава. Дурные дела с твоей семьей творятся. Если не хочешь пропасть – держись меня. Убегать не вздумай. Вместе всё… – Но Славка уже не слушает. Ярко жив! Ей так радостно делается. Вопросы так и сыплются:
- Ярко? В-вы о Ярославе г-говорите? С ним все в п-порядке? Где он? Ну что же вы, Л-ларион, ответьте, п-пожалуйста!
- Да что с ним станется? Мозги, правда, вправлять и вправлять еще. Но жив, поправляется. Дурить, вот, вздумал. Рвется все куда-то. И месть свою лелеет. Тоже мне, выискался мститель великий!
- А могу я с ним увидеться? – Славка говорит и такая надежда в ее голосе. Вот, только Ларион молчит. И голос у Славки начинает звенеть. - Скажите, ведь я же с ним увижусь?
- Свидишься еще, успеется, - помявшись, отвечает Ларион и, посерьезнев, добавляет: - Мирослава, тебе нельзя в столицу. Там небезопасно сейчас. Слишком многие тебя в лицо знают. Да и упоминал я уже: Ярослав мало что помнит. Он околдован был. И заклятье-то на нем дюже сильное. Хоть и не из простых твой брат, а справиться с ним сам не смог. И пока полностью не рассеется оно - не стоит вам встречаться: неизвестно, как при встрече с тобой он себя вести будет.
- Не из простых… такая как я… - задумчиво произносит Мирослава. - Перевертыш. Вы ведь это имели ввиду? – Спрашивает, а сама вспоминает… свой первый и единственный оборот.
Первый оборот всегда страшен. Разве что Ярко радовался сильно. А, вот, Славка плакала. Впрочем, в ее положении мало бы кто удержался от слез. Когда внезапно мир с ног на голову переворачивается, родители в отъезде, а старший брат куда-то пропал - не до веселья. Еще люди чужие эти. По дому ходят, выискивают что-то. А с ними Мстислав. Его не было две зимы. И Слава скучала очень. Мечтала о встрече. А вот же – явился. И не один. Привел чужих, стоит указания раздает. Тогда она впервые познакомилась с другим Мстиславом. И, наверное, этот Мстислав был настоящим.
У тезки было смуглое от солнца лицо с крупными веснушками на носу, теплые янтарные глаза и добрая улыбка, а еще вечно разбитые в кровь колени и оттопыренные в стороны уши. За последние частенько дергала шкодившего мальчишку прислуга, и, от того, красный цвет почти не сходил с них. Мстислав смотрел холодно. И хоть и улыбался, но все какой-то чужой, искусственной улыбкой.
Он не заметил Славку – почувствовал.
- Выйти всем из комнаты, – прорычал.