никогда? Все под благословение, руки сложить вот так”. Встали, благословил. И начал проповедовать. После еды спать захотелось, а люди те все просили: “Нет, нет, Батюшка, продолжай!” К 14 сентября, к празднику Воздвижения Креста Господня, в горах неожиданно выпал снег. Вчера еще малину ели, лошадей пасли, а сегодня... И в самый праздник воздвиг отец Нестор со спутниками своими крест в горах, почти на самой границе России. ...Заканчивался отпуск, нужно было возвращаться в родные Жарки. Келья отца Нестора была скромная: аналой перед Феодоровской иконой Матери Божией, жесткие нары с матрацем, шкафчик, да стол письменный. На стене - фотографии крестников, о которых молился. Кроме подрясников да мантии, не было личных вещей у него. Были, правда, духовные книги, которые он так любил, и среди них всегда - новый номер особо любимого им журнала “Русскiй Паломникъ”. Была у него в доме и вторая, более уютная, комната - для гостей. Зимой печку топил очень редко. Иногда приходилось идти по пояс в снегу в соседнее село соборовать. Вернется устав¬ший, но станет сразу на молитву, потом отдохнет па¬ру часиков и - на службу, на правило. Но об ¬аскетической жизни его мало кто догадывался. Внешне он всегда оставался очень общительным и веселым человеком. Однажды летом был он в Юрьевце. Темнело, и его духовное чадо Галина предложила остаться на ночь, но Батюшка сказал тогда: “Да нет, зачем, тут двадцать километров. Ночью так хорошо: я пока пойду, помолюсь, всех вас помяну”. Во время службы он неизменно по памяти, без помянника, поминал тех, о ком часто молился. Это занимало у него минут десять. Несколько сотен имен. На всех молебнах поминал обязательно всех. Года за два, за три до смерти признавался, что имеет горячее желание получить мученический венец. Говорил: “В молодости я был грешным человеком. Господь милостью Своей привел меня послужить Ему священником, а чем я могу Его отблагодарить?” Он молил об этом Матерь Божию. Много скорбей познал страдалец Христов. Многие его не понимали. Господь очищал избранника Своего многоразличными испытаниями. И вновь, когда тяжело бывало на душе, когда сжималось сердце, уходил подвижник на кладбище помолиться и поплакать; и снова - за дело Божие. В 1993 году в Оптиной пустыни пострадали за Христа три монаха в Праздник Воскресения Христова. Отец Нестор, узнав о них, сказал тогда: “Какая смерть для монахов чудесная! - смерть за Христа. Это милость Господня”. Молил он Господа и новомучеников оптинских и ему пострадать за имя Христово. И благословил Господь. Начались на молодого и верного Батюшку сугубые гонения. Некоторые его же чада восставали на него, послушные бесам: не хотели слушать духовника из-за его молодости, считая, что сами опытнее. Хуже было от тех, о ком больше и заботился. Терпел от осуждения - осуждение вместо помощи. Терпел с кротостью. Признавался, что порой сердце так сжималось, но монаху нельзя обижаться. Скорби преодолевал в молитве. Кроток и незлобив был отец Нестор. Не раз диавол подсылал ему служителей своих искушать его. Но прощал он их, зла не держал. Не простил только дерзнувших против Церкви Святой Православной, не простил воров, укравших иконы из храма, помня слова святителя Филарета Московского: “Прощайте врагов своих, сокрушайте врагов Отечества, гнушайтесь врагами Божиими”. Ограбили храм его, и плакало сердце Иерея. И усиливал он вместе со всем приходом молитву. Как увидел разоренный храм, сразу благословил всех прихожан положить по пятьдесят поклонов перед Казанской иконой, акафист отслужил с молебном. А после обегал с молитвой километров двадцать по талому снегу, следы искал. И нашел: увидел у леса машину. Спрятал подрясник в пальто, скуфейку - в карман, бороду укрыл и под видом пьяного подошел к машине посмотреть номера. В машине сидел какой-то бандит-кавказец. “Пьяный” просит: “довези ты до Костяева,” - шатается. Кавказец выскочил, явно намереваясь побить его. Конечно, не будь отец Нестор монахом и с¬вященником, без труда справился бы с бандитом. Но, избегая стычки, постарался зайти, посмотреть номера. Посмотрев же, сказал: “Ну, ладно, ладно, я пойду”. И вскоре вместе с участковым милиционером отправился в погоню. Бандиты стреляли в него из обреза в упор. Но была осечка. Иконы все вернули. Банду задержали. Все молодые. Главарь банды был выпускником института культуры. У него в глазах не было позже ни капли раскаяния. Лишь тюрьмы он боялся, но раскаяния не было. Вскоре приехали домой к отцу Нестору друзья задержанных бандитов, требуя забрать из милиции заявление. Он же сказал им, помня наставление святителя Филарета Московского: “Вы и враги Отечества, и враги Божии. Я простить не могу”. Было затем на него несколько покушений. Но, защищая храм Божий, священник Христов оставался тверд. После покушений Владыка благословил поставить ему рацию в келью и при случае дать сигнал из ракетницы. Бандиты бродили вокруг отца Нестора, как волки. Ночами он, чередуясь с близкими ему людьми, когда кто-то был рядом, не спал, охранял храм, обходил его. Молился, было тревожно в далеком глухом селе. Пребывая в воле Божией, отец Нестор не боялся, да и от рождения был смелым, неустрашимым, даже удалым человеком. Один полковник, знавший его еще во время войны в Абхазии, свидетельствовал, что он не боялся ничего: ни осколков, ни пуль. Однажды летним вечером вышел из кельи, как напали на него бандиты. Наставили пистолет: “Руки вверх!” Он посмотрел, повернулся и пошел. И не посмели они выстрелить. Зашел в дом, закрылся, а те ломиться в окно стали, выбили его. Тогда выстрелил отец Нестор из ракетницы, дабы остудить пыл, поверх ¬голов, но знали бандиты, что Иеромонах не будет убивать, не боялись. Схватили, однако, икону первую попавшуюся и удалились. А отец Нестор порезал о стекло вену, кровь текла. Выскочил на улицу, оросил кровью своей место то, где похоронен теперь. В декабре 1993 года собрался в Москву по книжным делам. Мечталось тогда ему построить в Жарках дом для инвалидов - молодых людей, инвалидов Афганистана и других, дабы жили они при церкви. Но по дороге говорил монахиням Ивановским: “Чувствую, пришли мои последние дни. Что-то надвигается, я чувствую. Молитесь за меня”. Вернулся из Москвы радостный и возбужденный. Но время его земной жизни подходило к концу... И пострадал он от лихих людей до смерти. Остались на теле его следы убийства ритуального сатанинского. Совершилось то 17 декабря (30 - по гражданскому календарю) в 1993 году. Знал о своем скором отшествии ко Христу. Об этом свидетельствует и тот факт, что он, строго относившийся к причащению, никогда не допускавший до Причастия неподготовившихся, накануне смерти своей вдруг благословил приступить неподготовившейся одной из чад, чему все тогда удивились. Господь сподобил его пострадать до смерти. Как все произошло, то неведомо. По милицейской версии, погиб Батюшка в пьяной драке. Но, знавшие его, свидетельствуют, что он вообще не пил, не пил никогда, не только в монашестве, но и до пострига, за что в ранние годы терпел насмешки от друзей. При случае мог лишь пригубить. То, что экспертиза богоборцев установила среднюю степень опьянения, говорит лишь о том, что ему, умирающему, влили водку в рот. Чист он был, чистого жития. Да и можно ли верить экспертизе, проведенной властями, покровительствовавшими убийцам? Кроме того, никогда со дня пострига отец Нестор не защищал себя силой, не дрался. А человек, подозреваемый в убийстве, не справился бы с ним, если бы отец Нестор стал защищаться. Пожалуй, и несколько таких не справились бы с ним. Позже экспертиза показала, что он не нанес ни одного удара. Далее, сам отец Нестор не мог спровоцировать человека на драку, он был опытен духовно и выдержан. Ясно, что убийц подтолкнул извечный человекоубийца - диавол. Судя по всему, подозреваемый в убийстве - не убийца. Он не смог рассказать, как все было. Почему он, отец двух детей, взял на себя убийство, мы не знаем, мы можем лишь догадываться. Но знаем мы, что это было не простое, не случайное убийство. Раны на теле священномученика свидетельствуют об убийстве ритуальном. Он скончался не от удара, а от потери крови. А “убийца” выполнил роль ритуального предателя, получил от мирских властей 4 года за неумышленное убийство. Гонения завершились венцом мученическим. Интересно, что на последней трапезе у него на приходе было двенадцать человек. Символично и то, что среди этих двенадцати был виновник его смерти, выполнивший роль предателя. Похоронили Страстотерпца у алтаря церковного на пятый день. Тело было в храме. Но не чувствовалось ни малейшего запаха разложения. Открытая рука ¬оставалась, как у живого. И много людей приехало прощаться с ним. Удивительно, сколь многих успел окормить он! Такого стечения богомольцев, что даже в притворе теснились, храм не помнил со времен Царской России. Игумен Зосима из Иваново вспоминал, что исповедовать ему пришлось накануне отпевания долго, чуть не до утра. Озлобились тогда и силы бесовские; власти, демонстративно не желавшие вести расследование, показали, издеваясь над верными православными, свой богоборческий лик: весь храм содрогнулся, когда во время вечерней службы появился вдруг арестованный за убийство и зловеще стал сзади. Но напряжение то растворилось мало-помалу в небесной радости о светлом лике почившего. Подрясник, омоченный кровью его святой, благословил епископ Ивановский А