Моя любимая ворвалась в кабинет Эйтана грозная, как все природные катастрофы вместе взятые. Эйтан, который был с ней хорошо знаком, сразу это почувствовал и у него нервно заходили желваки на скулах. Он попробовал было что-то сказать, но моя супруга его опередила.
– Куда? – требовательно спросила она вместо приветствия.
Сейчас это была, конечно же, Ингимюнда.
– И в когда?
Моя единственная невольно цитировала меня. При этом обращалась она только к Эйтану, игнорируя меня и, по видимому, вовсе не замечая австрийца.
– Украина? – удивилась она услышав ответ Эйтана.
В ее время такой стране не существовало, но в современной Украине ей довелось побывать. Впрочем, в 1943-м Украины тоже не было, это был Советский Союз.
– 1943-й? – возмутилась она – Да вы все тут с ума посходили! Нет, никуда он не пойдет.
На меня она по-прежнему не смотрела, а Янике разумно молчал и как-то скукожился, наверное – мечтая исчезнуть. Где-то за стеной кабинета, в лаборатории, истошно взвыли зуммеры, сигнализируя о вылетевших предохранителях. .
– Прекрати, Ханна – скривился Эйтан – Так ты нам всю аппаратуру спалишь.
– Гори оно все синим пламенем! – проворчала Ингмюнда по-русски, немного остывая и стремительно становясь Анютой.
И тут только я сообразил…
– Позвольте! – я перешел на английский – Почему Украина? И что там делает наш доктор?
– Может быть мы его недостаточно хорошо поняли – вмешался австриец и Аня впервые обратила на него внимание – Но только он все время упоминает Винницу. А ведь это Украина, верно?
Аня за последние годы неплохо овладела английским и явно понимала все или почти все из объяснений австрийца. Мы все трое молча кивнули, хотя я сомневался что Эйтан знает, где находится Винница.
– Так вот – продолжил Янике – Под Винницей находилась ставка Гитлера, "Вервольф".
"Находится", мысленно поправил его я. Мне уже следовало настраиваться на заброску и пора было рассуждать так, как будто я уже "внизу".
– Наверное, Эберхард именно это имел ввиду.
– Винница или Ница, но так близко я его не пущу – заявила Аня.
Вот они, парадоксы времени… Жена моряка мечтает, чтобы он отправился в каботажное плавание, если, разумеется, она любящая жена. Жена космонавта мечтает о низкой орбите для него. Жена шахтера надеется на не слишком глубокую выработку. А вот моей любимой спокойней, когда я спускаюсь на пару тысяч лет вниз и чем дальше, тем спокойней, хотя я и не рвусь в каменный век. Она убеждена, что тем ниже я ухожу, тем легче меня вытягивать. Как она пришла к такому вывода, остается загадкой даже для Рои, но я подкоркой чувствую ее правоту.
Эйтан молчал, я тоже, и тогда она присела на краешек стула и беспомощно пролепетала:
– Как же он там будет совсем один? И война кругом…
…Когда Аня появилась в нашем мире и начала узнавать его реалии, мне предстояло заполнить десять веков истории, которые она пропустила. Откровенно говоря, я побаивался… Конечно, во все века проливалось немало крови, но орудия убийства изменились. В ее времена сражались мечами, копьями, а то и дубинами. А тут тебе и пушки, и пулеметы, и авиабомбы да ракеты, в том числе и с термоядерной боеголовкой. Количество жертв в теперешних войнах уже исчислялось миллионами, а разрушенные города не были чем-то необычным. Но, вроде бы, обошлось. Нельзя сказать, конечно, что кинокадры мировых войн она просмотрела совсем уж спокойно. Были и расширенные в испуге глаза, были и побелевшие костяшки пальцев на подлокотнике кресла, были и слезы. Но шока не было. Она заметила мое волнение и тихо сказала: "Война была омерзительной всегда, изменились лишь средства". Потом она подумала и добавила: "Зато теперь можно не видеть глаза человека, которого ты убиваешь…" Я вспомнил убитых мною на средневековой киевщине соловьевцев и свои ощущения после этого Не знаю, было бы мне легче, если бы я видел их только в прицел винтовки? В общем, Аня неплохо представляла себе Вторую Мировую.