— Я... — Мой голос надломился. Раскололся. Как и все остальное во мне. Я ненавидела это. Я до смерти боялась рассказать ему, боялась того, что он уже знает. А больше всего я боялась, потому что верила доброте его голоса. И я настраивала себя на провал.
— Все сложно, — наконец сказала я.
— Я уверен, координация грандиозного унижения гораздо сложнее, — ответил он и на этот раз в его голосе слышались резкие нотки.
Боже, он думает, что это я спланировала все разборки. При этой мысли все внутри меня похолодело. Но почему то, что я сделала, можно назвать лучшим? Может быть, я и не выбирала приговор, но я наслаждалась каждым моментом.
Нет. Не каждым.
— Ладно, — произнес он. — Не рассказывай мне. Но, Пайпер, какой бы умной ты себя ни считаешь, я хочу сказать тебе, что кто-нибудь еще может догадаться обо всем.
Я прикусила губу, жар прополз под пальто, пот стекал по моему затылку. Он прав. Меня поймают. И Ник возненавидит меня. Много людей возненавидят меня, когда узнают обо всем этом. Боже, как же все вышло из-под контроля? Воспоминание о Джексоне на футбольном поле – угольно-черные глаза и обещание мести – пронеслось перед моим затуманенным взглядом.
— Прости, Ник. Это так. Тебе стоит держаться от всего этого как можно дальше.
Я открыла дверь и выскользнула из джипа, сердце колотилось о ребра, а дыхание перехватывало. И что мне делать теперь? Куда идти? До этого рассказать кому-нибудь казалось безумием. Но тогда я еще как-то контролировала ситуацию. Я не знала, что не смогу все бросить. Я не знала, что мой напарник будет крушить жизни.
Ник припарковался у обочины и побежал за мной, засунув руки в карман своего пальто.
Я ненавижу это. Боже, я это ненавижу, но сейчас я плакала, так что я вытерла щеки и попыталась выглядеть спокойной.
— Ты не должна убегать от меня, — сказал он. — Я уже какое-то время знал, что ты вовлечена в это. Я не собираюсь угрожать тебе.
— Я знаю это.
— Тогда почему ты не хочешь поговорить со мной? — Он поискал мою руку и развернул лицом к себе. Наше дыхание клубилось вокруг нас, было очень-очень холодно. Мои горячие слезы стекали по лицу, сердце превращалось в лед у меня в горле.
— Я-я не могу рассказать тебе, — сказала я. — Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.
Мои слова превратились во всхлипывание, и я видела, как его лицо дрогнуло, как эмоции бушевали в этих красивых зеленых глазах. Он боится меня. Боится того, что я сделала.
Я не могу его винить в этом. Но также я не думаю, что смогу посмотреть ему в глаза.
Я попыталась протиснуться мимо него и увидела, что его глаза закрыты, а челюсть напряглась. Потом он схватил меня за рукав и притянул ближе к себе. Это словно тянешь за пуговицу, внезапно я ухватилась за него. Это не было выбором. Просто так произошло. Мои щеки вспыхнули, и я убеждала себя помнить, что он не хочет хотеть этого. Не сейчас.
Но его руки обвились вокруг меня, подбородок лег на макушку, все вокруг меня замерло. Успокоилось.
— Ты замерзла, — произнес он, его голос прогрохотал у моей щеки.
Он взял меня за руки и просунул их под свое незастегнутое пальто. Я не сопротивлялась. Мои ладони обхватили его, и я погрузилась в его теплоту. Все жужжащие мысли исчезли из моей головы. Опустилась тишина, и я ухватилась покрепче.
— Давай найдем место, чтобы поговорить.
— Зачем? — Спросила я. — Ты знаешь, что я часть этого. Ты не можешь ничего не ощущать по этому поводу.
— Не думаю, что это так. — Он стиснул меня еще крепче, как будто не мог сдержаться. — Но я должен услышать это от тебя. Обо всем. Я должен разобраться.
Я закрыла глаза и сдалась.
— Я расскажу тебе.
В конце концов, он отвез меня к себе домой. Это было маленькое ухоженное ранчо недалеко от меня. Когда я прокомментировала темные окна, он пояснил, что его брат приехал домой из колледжа на каникулы, но сейчас он со своей подружкой. Его мама медсестра и работает в третью смену, потому что преподавание в общественном колледже искусств не оплачивает счета.
Я спросила о его отце, а он просто покачал головой.
— Не с тех пор, как мне исполнилось десять.
Потом он выудил свои ключи и обошел вокруг, чтобы открыть для меня дверцу. Наверное, он увидел колебание у меня на лице, потому что его плечи напряглись.
— Мы можем не заходить внутрь. Мы все еще можем поехать поесть.
— Нет, все в порядке, — сказала я, хоть и знала, что это не так. Сейчас я оказалась на абсолютно неизведанной территории.