- Эй - раздался громовой голос, - вахта, подавайте трап!
Таня вздрогнула и не сразу сообразила, откуда долетел голос. Петька вскочил на ноги. Сунул картонную папку в вещевой мешок и бросился к борту. Федор Иванович, тетя Нина и Любка стояли на берегу и улыбались. Небольшую самодельную корзину, битком, набитую черемшой, Любка держала на голове и пробовала танцевать лезгинку.
Ужинала команда «Таежницы» в сумерках. Ели нарезанную черемшу с мелко крошеными, сваренными вкрутую яйцами.
…Летняя ночь кончилась для Петьки как-то сразу. Он только чуточку прикрыл глаза, а когда открыл, было уже светло. Солнечные лучи били из-за хребта в небо, словно прожектора сверхдальнего действия. Федор Иванович разбудил Любку и Таню:
- Проснитесь, синицы! - Девочки, по-видимому, проснулись, потому что старый капитан прошептал: - Моторной частью нынче заведовать будете, а тетя Нина и Петька спать. Они ночью несли вахту.
«Синицы» выскочили из-под теплой шубы, поднялись вместе с капитаном на палубу.
Петька не слышал, как затарахтел мотор, и «Таежница», оставляя за кормой буруны, ходко пошла вперед. Слева наклонной стеной потянулся старый хребет. Петьку разбудили удары колокола и выстрелы. Он вылетел на палубу и понял - конец пути. Приехали.
Баржа обогнула остров и пошла почти поперек течения. Петькиному взору открылся ровный, как стекло, залив. Высокие сосны отражались в его воде. В конце залива Петька заметил бревенчатый причал. На нем стояли люди. У одного высокого в руках то ли ружье, то ли палка.
Петька вспомнил про документы Самоволина и побежал в капитанскую рубку.
- Федор Иванович, - сказал Петька, - мне Самоволин документы дал про экспедицию, которая пропала.
- Ну и хорошо, дал, значит, доверил.
- Он мне дал прочитать, а потом, говорит, отдашь Федору Ивановичу, а мы с Таней прочитать не успели, а нам интерес…
- Не горюй, Петька, читайте на здоровье, через полмесяца, ну, в крайнем случае, через месяц, я опять тут буду, а Казимира я предупрежу…
Бревенчатая пристань, плавно покачиваясь, приближалась.
- Стоп, машина, - крикнул Федор Иванович, - всем наверх, приготовиться к швартовке.
На пристани бородатые люди тоже заволновались. У высокого оказалась в руках не палка, а ружье. Длинноствольная двустволка. Гарновского среди геологов не было. В стороне от пристани сидел на камне мужчина без бороды, и, не обращая внимания на баржу, играл на гитаре, и пел.
У домика на крыльце сидела нерусская старуха. Она чинила меховую шапку и в такт песне покачивалась, словно ехала на олене.
- Играет Васька Жухов, - прошептала Любка. - А на крыльце сидит Додоевна, сторожиха. Ее старик в экспедиции конюхом числится. По нации они эвенки.
- А высокий кто? - спросил Петька.
- Заместитель Гарновского, взрывник Колесников, он поет лучше Васьки Жухова в тыщу раз.
Разрыв между баржей и причалом стал не больше метра. Жухов вдруг положил гитару и в три прыжка был на пристани. Слету перемахнул на палубу, схватил кормовой трос и метнулся обратно. Быстро закрутил трос вокруг сосны. Колесников и рыжий геолог в телогрейке притянули к пристани нос баржи. Борт «Таежницы» вплотную притерся к настилу. Жухов, теперь не торопясь, но ловко, словно кошка, перескочил на палубу. Зыркнул глазами по Петьке, а потом по Тане. Протянул руку Федору Ивановичу.
- Здравствуй, капитан, все живы-здоровы?
- Слава богу, все благополучно, - ответил Федор Иванович, - а как тут у вас, изменений нет?
Жухов засмеялся:
- Гарновского нет, а значит и изменений нет, - и опять неприятно стрельнул глазами по Петьке.
Подошел Колесников, улыбнулся, подал всем руку, а Федора Ивановича обнял:
- Молодец, капитан, вовремя груз доставил. Мы шпуры под скалу пробили, а закладывать нечем, последний запас взрывчатки неделю назад израсходовали. - Колесников вдруг выпрямился во весь рост и, шутливо приложив руку к голове, как военный, произнес: - За отличную работу вся команда награждается торжественным ужином. - Рука метнулась в сторону домика. - Прошу проходить. Додоевна, встречай гостей!