Крепнущий день ото дня морозец справился с ручейком, текущим за палатками. И осторожный изюбр, чтобы напиться воды, стал разбивать тонкий лед копытом. После каждого удара поднимал голову, смотрел на опустевшее стойбище геологов, водил ушами. Напившись студеной воды, зверь стряхнул капли с толстых губ и, раздувая ноздри, шумно потянул воздух. Того запаха, которого он всегда боялся, не было. Изюбр легко перемахнул ручей и, не пугаясь, прошел по опустевшему поселку. Спустился к обрубленной скале. Расставил широко голенастые ноги и пристально посмотрел на вершину хребта. Увидел лошадей, груженных вьюками, и понял, что люди покинули свое стойбище надолго. Может быть, до весны. Изюбр круто развернулся, посмотрел вниз, на закутанную морозным туманом реку, перешел по скале на тот берег и скрылся в лесу.
В отряде, который двигался на север, было три человека. Впереди шел Гарновский. Чуть отстав от него, шагали Петька и Таня. За ними тянулась лошадь Житуха. Идти было трудно. Склон хребта словно кто-то специально усыпал обломками скальных плит. Ноги скользили по снегу, попадали в трещины. Особенно страдала Житуха. Стертые за лето подковы не держали, и она два раза валилась на бок. И оба раза рвала мешок с овсом, лежащий у ней поверх вьюков. На ночь Житухе каждый раз выдавалась походная норма золотистого корма. И поедала она его тут же у костра. Хрумкала медленно, чтоб протянуть удовольствие, и косилась на мешок, как бы проверяя, много ли осталось. Гарновский, выдавая вечером Житухе пропитание, произносил:
- Потерпи, дорогая лошадь, скоро на месте будем у Медвежьего зимовья, а там, ты знаешь, под снегом травы сколько угодно, и водичка хорошая, не то, что талый снег.
Каждый раз Житуха при упоминании Медвежьего зимовья тихо ржала.
- Смотрите, она плачет. - Таня вытерла рукавичкой катившуюся по шерсти слезу.
- От ветерка у нее слезы, стареет, - ответил Гарновский. - И вдруг спросил: - Челпанова при вас арестовывали?
- При нас.
- В убийстве он признался?
- Сначала только в воровстве.
Гарновский погрел руки над костром и тяжело вздохнул:
- Может, он и не убивал.
Таня незаметно добавила Житухе овса и подошла к костру.
- У него в шалаше щепку нашли, а на ней кровь Жухова, экспертиза доказала.
- Ну и дела без меня творились. А как вел себя Колесников.
Таня вспомнила, что Колесников до появления милиции был очень настороженным, а когда увидел милиционера, хотел спрятаться за дерево.
- А что, Георгий Николаевич, он тоже соучастник?
- Кто знает, я их частенько видел вместе у реки: Колесникова, Жухова, Челпанова.
Слушая Гарновского, Петька обозвал сам себя разиней. Как он не догадался, что документы Самоволина мог похитить Колесников. И пустую картонную папку наверняка спер тоже он, потому что тогда с караваном он уходил самым последним.
- Почему Челпанов стрелял в Жухова? - спросил Петька у Гарновского.
- Наверно, что-нибудь не поделили, - зевая, ответил Георгий Николаевич.
«Бочку с документами они не поделили», - чуть не ляпнула Таня.
Глава 11
Медвежье зимовье оказалось большим домом с крышей из расщепленных наполовину лиственничных бревен. Окна были под самой крышей и смотрели на главную вершину хребта.
- Почему такие узкие окна? - спросила Таня.
- Чтоб медведь не смог просунуть голову. Усадьбу эту строили еще геологи погибшей экспедиции.
На всякий случай Петька дал понять, что про такую экспедицию они слышат впервые:
- А как она погибла?
- На барже пьяные плыли, пожар, говорят, случился, сгорели. - Гарновский внимательно посмотрел на Петьку. - Так вот, в то время медведей здесь было несметное число. - Гарновский показал на бревенчатый сарайчик. - Там ручей, тоже Медвежьим завется.
Петька с Таней прислушались, из сарая доносилось бульканье. Петька по сугробу прошел туда, открыл тяжелую толстую дверь. В левом углу стояла деревянная лохань без дна, там бил ключ. Он немного парил, и поэтому потолок и стены сарая были покрыты морозным куржаком, словно белой шубой. Лишняя вода из лохани выбегала под стенку сарая.