- Ох, Санька молодец! Зимовьюшки везде рубит. Маленько поохотится и уходит дальше. Кочует все равно, что эвенк, а сам вот русский. А зимовьюшки людям служат. - Додоев зажег бересту, сунул ее в печку под сухие дрова, закрыл топку плоским камнем. И сразу же затрещали щепки, потянуло дым в трубу. - Отдохнем, Тимка, немного, чаю сварим, а луна появится, пойдем дальше. Я здесь до революции кочевал, немножко помню.
Тимка сбросил с себя поклажу, снял с гвоздя котелок, чтобы нагрести снегу на чай. И увидел на дне котелка ровный листок бумаги.
Через минуту, развернув рацию, Тимка внеурочно ворвался в эфир:
- Центральная. Я - Норд. Центральная, отвечайте. Я - Норд. Прием.
Зашелестело в наушниках и сквозь помехи послышался ровный голос Букырина
- Я слушаю вас, Норд. Прием.
Тимка перевел рычажок на «передача»:
- В зимовье на Стрелке обнаружены две записки,
Слушайте их текст. «У нас где-то заблудился старший группы Гарновский. Обещал здесь быть. Ждали двое суток. Вышли на поиск. Сейчас будем обыскивать правый склон водораздела, по нему он обещал подняться к нам на лошади. Как только обыщем, вернемся обратно. Зимовье буду называть избушкой Бурмейстера. Открыли секрет государственной важности. Сообщим о нем в записке в случае, если нам будет грозить смерть. Жмыхин».
Тимка сделал паузу, спросил:
- Как поняли? Прием.
- Поняли. Читай вторую.
Тимка перевернул листок бумаги на другую сторону щелкнул рычажком. Додоев ближе поставил свечу, чтоб Тимке легче было читать - записка писалась второпях, строчки сливались.
- «Следов не обнаружили. Ночью к избушке Бурмейстера подходили волки. Сегодня спустимся на дно Ильгинского ущелья. Думаем, что Гарновский вместе с лошадью обвалился туда. Кончаются сухари. Сюда больше не вернемся. У нас осталось два патрона». Как поняли? - спросил Тимка.
- Поняли,- ответил парторг. - Что намерены делать?
- Дождемся луны и выйдем к Ильгинскому ущелью. Какие результаты у вертолета?
- Просматривает русла реки, но ничего утешительного. Желаю успеха. Докладывайте обо всем. До встречи в эфире.
Тимка снял наушники. Додоев прошел к нарам. Обратно. И опять к нарам.
- Ты, Тимка, главное, дух не теряй. Чаю надо пить да луну ждать, искать сразу будем. - Вскипятили чай. Эвенк вынул из кармана железную баночку, отвинтил крышку. - Ешь. Сало медвежье. Сразу руки и ноги перестанут жаловаться на усталость. - Тимка сидел не шевелясь. - Покушать, Тимка, надо, это, всю ночь будем ходить, а пустое брюхо в тайге - шибко плохой товарищ.
Тимка заставил себя сжевать волглый от снега сухарь, проглотил кусок медвежьего сала и лег на закопченные нары.
- Додоев, ты знаешь Ильгинское ущелье?
Старик раскурил трубку, сел на корточки, прижался спиной к печке.
- Хнешно, знаю. Молодым был, соболей там гонял. Сохатку добывал. Губернатор мне красную рубаху послал. Сохаткина шкура, Тимка, ему на сапоги пошла.
- К утру успеем до Ильгинского ущелья?
- От луны зависит. А то и к полночи там будем. Ты маленько поспи, я разбужу.
Не отвечая, Тимка смотрел в черный от копоти потолок. Он чувствовал, что старик тоже волнуется и переживает, только вида не подает, поэтому и разговорчив и суетится больше обычного.
- Я на улице маленько побуду, звезды посмотрю, шибко блестят или нет.
Додоев плотно прикрыл дверь ногой. Ходил у зимовья, скрипел снегом и тяжко произнося что-то на родном языке, вздыхал.
Прислушиваясь к непонятным словам, Тимка забылся горестным сном. И тут же проснулся. Вскочил. У печки, на чурке, наклонив голову к коленям сидел старый Додоев, не мигая смотрел в порог, машинально посапывал прогоревшей трубкой.
- Луна выходит, Тимка. Собираться надо.
Тимка упаковал рацию. Накинул меховую куртку, сунул ноги в унты. На столе оставили четыре сухаря, баночку мясной тушенки и спички.
- Тимка, им записку напиши, могут сюда вернуться.
Записку написали на бересте: «Ждите здесь. Аптечка под нарами. У нас рация. Все ищут вас. Гарновский живой. Уходим в Ильгинское ущелье. Вернемся сюда. Додоев, Булахов»
Они потушили свечку и вышли на улицу. Искрился снег. Непогоды не предвиделось, луна была чистая и большая. Встали на лыжи. Дверь привалили снегом, чтоб как можно дольше продержалось тепло в избушке. Им хотелось верить, что Таня и Петька могут придти сюда в любую минуту.
Додоев пошел первым. По его следам побежал Тимка. Он, как договорились с Додоевым, смотрел в правую сторону от лыжни, в промежутки между деревьями. И каждый раз вздрагивал, принимая торчащие из-под снега коряжины за руки человека.
Поднялись на гору. От мороза и усталости перехватило дыхание. Удары сердца слышались в горле. Постукивало в затылке. Перед спуском решили отдохнуть. Додоев скинул снег с коряжины. Тимка сбросил лыжи, вытянул уставшие ноги и, устроившись поудобней, рассматривал противоположный склон распадка. Ему показалось, что там кто-то бесшумно ходит. Он протер глаза. Шли трое. Вместо одежды с плеч свисали легкие шелковые накидки. Лунные блики играли в складках одеяния. На головах… Тимка увидел, что головы вдруг исчезли, а люди повернулись спиной и наклонились.