Люди, отдыхавшие на обочине дороги, подбадривали нас жестами и словами. Колонна паломников, двигавшихся пешком или верхом на лошадях, тянулась нескончаемой лентой.
Было за полдень, когда после четырех часов пути мы увидели Сани — его можно было издали узнать по полдюжине высоких старых деревьев, высаженных рядом с монастырем. По обе стороны святилища располагались жилые дома.
Стало ясно, что вернуться назад до наступления ночи не удастся, и я попросил Лобсанга найти комнату для ночлега, а сам отправился в монастырь.
Около монастырских зданий собралось более двух тысяч человек, а новые группы все прибывали и прибывали. Праздник совпадал с ярмаркой, где продавались и покупались лошади и жеребята.
Разряженные паломники обходили прямоугольную стену вокруг сада из старых тополей. За ней находился монастырь и две кумирни. Во дворе высился необычный чхортен с куполом в форме яйца, знаменитый чхортен Канишка. Шесть других чхортенов тянулись вдоль внешней стены, мимо которой шли паломники. Часть из них оживленно беседовала.
Целый час я наслаждался живописным зрелищем. Мне еще никогда не доводилось видеть столь своеобразную толпу. Головы женщин были унизаны драгоценностями. Радовали глаз дети. Девочки носили красные или желтые шапки (в зависимости от принадлежности к секте), украшенные цветами, среди которых изредка попадались голубые маки, сорванные на высокогорных пастбищах. На мальчишках красовались величественные шапки в форме цилиндра, изготовленные из коричневого или черного бархата и расшитые серебряными нитями. Передний край этого головного убора обрезан, а по бокам края приподняты. В Ладакхе подобные шапки носят как мужчины, так и женщины, а в Заскаре их можно видеть лишь на мужчинах и мальчиках. Женщины же надевают шапки с «собачьими ушами».
Ни один западный режиссер не смог бы поставить столь яркий спектакль. Разглядывая это скопище людей, сверкающее красками, я наблюдал редчайшее зрелище, которое в нетронутом виде сохранилось лишь в Гималаях. Шерпы Непала уже отказались от своих традиционных нарядов; во многих местах происходит быстрое изменение обычаев, вызванное главным образом наплывом туристов. Видя этих пышущих здоровьем людей, я от всей души желал, чтобы Заскар отстоял свои обычаи и традиции, чтобы его жители при контакте с западным миром не отказались от своего гордого прошлого и не лишились собственного лица.
Суровая простота монастыря Сани свидетельствовала о его глубокой древности. Монастырь окружала крытая галерея, которая позволяла обойти святилище даже зимой. В нишах стен были закреплены небольшие цилиндры с текстом молитв. Они со скрипом вращались на осях, и каждый идущий мимо человек мог их прокрутить. В большом зале позади алтаря хранилось множество книг и буддийских рисунков, а стены покрыты сильно поврежденными фресками. Несколько монахов и местных должностных лиц пригласили меня отведать чанга в маленькой кумирне — крохотном помещении на втором этаже. Мне удалось ускользнуть от них, чтобы осмотреть чхортен Канишки. По словам Франке, которому рассказывали об этом чхортене, его название происходит от имени афганского князя — буддиста Канишки, жившего в I веке нашей эры, а значит, святилище воздвигли в эпоху, предшествующую вторжению в этот район тибетцев. Чхортен является предметом особого поклонения.
В монастыре есть необычно украшенная молельня, куда более любопытная, чем яйцеобразный чхортен. Одну из ее стен с нишами, где стоят небольшие статуи, украшает барельеф из обожженной глины, изображающий религиозные сцены. Эта кумирня, носящая имя Гьянчут, по легендам, имеет связь с расположенным неподалеку от монастыря полукруглым комплексом из десяти поставленных торчком камней, на которых высечена трехметровая богиня в окружении божков поменьше. Эти скульптуры были самыми прекрасными и наиболее древними из всех встреченных мной. Они свидетельствуют о том, что место, где находится монастырь Сани, считалось святым задолго до его строительства. Сани, несомненно, самый древний монастырь края. Но датировать время его закладки трудно без специальных исследований.
Получив благословение в кумирне святого Наро, расположенной позади монастыря, я под дождем направился к дому, где Лобсанг оставил мой багаж. По дороге встретил молодого француза и его бельгийского друга, которые проводили меня до Тхунри. Они прожили несколько дней в этой деревне и собирались возвращаться домой тем же путем, которым пришли. От француза узнал, что швейцарские туристы из-за нехватки времени не смогли добраться до Падама и отправились обратно, не дойдя до границ Заскара. В какой-то мере я почувствовал облегчение. Массовый туризм может нанести краю непоправимый ущерб.