– Пагтия, а за ней и весь нагод.
– И вы думаете, что народ пойдёт за вами, если узнает о ваших наполеоновских планах?
– Тсс, – Владимир Ильич прижал палец к губам, – никому ни слова. Это будем знать пока только мы тгое и ещё пага десятков товагищей.
– Скажите, Владимир Ильич, – показал я на его рваные башмаки, – и всё это вы будете делать в этих башмаках?
– Это дело наживное, – сказал Владимир Ильич и опять засмеялся.
– Завтра я вам принесу ботинки, у меня есть здесь лишние.
Назавтра, когда я принёс Владимиру Ильичу ботинки, они с Иваном уже собрали вещи и собирались уезжать.
Ботинки Владимир Ильич взял, тут же в них переобулся и сказал:
– Прощайте, любезнейший, я вас не забуду, когда мы сделаем геволюцию.
Они с Иваном сели в машину, которая каким-то невероятным образом проехала сюда, на опушку, и укатили.
Вначале я думал, что он просто сумасшедший, но через несколько лет, когда мы встретились с Артёмом в ЧК в качестве заключённых, мы вспомнили и подробно обсудили всё, что мне когда-то говорил Владимир Ильич. Вспомнили и поняли, что многое из того, что тогда пообещал мне, он уже осуществил. И остальное тоже было не за горами. Артём тихо сказал мне:
– Помнишь, он мне сразу не понравился.
В это время нас куда-то повели, Артёма и меня.
В коридоре, как ни странно, мы встретили Владимира Ильича.
– Куда ведём? – спросил Владимир Ильич конвоиров.
– В расход пускать, – ответил главный.
– Нет, батенька, так дело не пойдёт. – И, повернувшись ко мне, он сказал: – А помните, что я вам тогда обещал?
– Помню, – сказал я, – слово в слово помню.
– А это помните? – показал он мне ботинки.
– Конечно, Владимир Ильич.
– Вот видите, а вы мне тогда не повегили, я видел, что не повегили.
– Я думал, вы шутите, – честно признался я.
– Нет, батенька, какие уж тут шутки, – сказал он и пошёл дальше по коридору.
А нас повели на расстрел.
Вот и вся история.
Не верите? И напгасно. Людям надо вегить, особенно таким.
Лжедмитрий I
А я вам так скажу, всегда надо делать то, к чему душа лежит. Если любишь – женись. На любимой женись, а не на деньгах. Там, у нас в душе, компас такой есть, очень точный, он всегда показывает в нужную сторону, но мы очень часто не обращаем внимания на стрелку этого компаса. Идём вслед жадности, похоти, властолюбию и в результате обязательно проигрываем. Однажды из-за этого жизнь всей нашей страны в другую сторону пошла.
Конечно, историки со мной могут не согласиться, но это их дело, а моё дело рассказать то, чему сам я был свидетель. Было это, как сейчас помню, в начале XVII века. Смеркалось. Причём смеркалось каждый день. Жизнь тогда была мерзопакостная. Одним словом, два слова – Смутное время.
И вот на тебе, вдруг, ни с того ни с сего, появляется этот Лжедмитрий. Идёт из Польши с войском. И все города русские ему сдаются. Почему? Потому что народ терпеть не мог Годунова.
Во-первых, потому, что именно с его подачи закрепили всех крестьян. Это же при нём царём Фёдором Иоанновичем было введено крепостное право – «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Вот откуда идёт эта пословица. Раньше-то в Юрьев день крестьяне могли уходить к любому помещику, но Годунов это дело прекратил.
Во-вторых, был он, Годунов, подозрителен и мстителен, по всей стране продолжал вслед за Грозным поощрять доносительство и слежку. Сажал, ссылал и казнил лучших людей русских, боясь за свой трон. Один только пример с Романовыми. Он боялся их, потому что они должны были царствовать и народ их любил.
Так вот, родственник Бориса Семён Годунов подкупил казначея Романовых, который спрятал в кладовой у них мешок с кореньями, и донёс, что они замышляют извести царя отравой. Этого одного было достаточно, чтобы Фёдора Никитича Романова насильно постригли, назвали Филаретом, шестилетнего его сына Михаила, супругу, тоже насильно постриженную, и всех его родных сослали в разные места.
Это уж потом, через десять лет, Михаил стал царём, а Филарет стал патриархом.
И ещё один момент нельзя упускать. Народ всё же не верил в то, что царевич Дмитрий сам себя заколол. Хотя ещё не родился Чехов, и неизвестна была фраза «унтер-офицерская вдова сама себя высекла». Не верил народ в случайное самоубийство, несмотря на уверения Василия Шуйского, который это дело в Угличе расследовал.
Короче, народ его, Бориса Годунова, недолюбливал, а если быть совсем точным, терпеть он его не мог.
А Дмитрий, не будем его пока называть «лже», ещё мы не дошли до этого «лже», Дмитрий, он вёл дело по-умному. Он посылал грамоты, в которых очень живо описывал, как ему удалось выжить, завоёвывая города, не казнил своих противников, а щадил их, и многие переходили на его сторону. Парень он был неглупый, роста небольшого, не шибко красив, но обаятелен и находчив. В Польше он всем всего наобещал: города русские, деньги, и что Русь перейдёт в католичество, и что женится на дочке знатного поляка Мнишека, то есть на Марине. Не шибко, надо сказать, красивая была. Я лично её знал и могу сказать, что была она маленькая, хитрая, одним словом, пше-пше-пше пани.