Но основная голограмма приковала мое внимание в большей степени. Процесс материализации охватил уже весь город, и покинул его границы. Песок впитывался в землю, словно тающий снег, и из земли начали вылезать растения. Еще одна возникшая голограмма показывала происходящее в новосотворенных джунглях. Травы, папоротники, пальмы, деревья… Местами земля набухала, образуя пузыри разных размеров. Эти нарывы лопались, и из них появлялись животные, испуганно озирающиеся по сторонам и прижимающиеся к земле. Мыши-крысы-грызуны, ящерицы, крупные жуки и бабочки, летучие мыши, разные птицы от мелочи до павлинов, змеи от мелочи до анаконд, лягушки и жабы разного калибра, разные виды мелких и крупных кошек, типа львов, пум, гепардов и пантер, краффы и другие похожие на рапторов двуногие ящеры, мартышки-обезьяны-лемуры. Ну, короче, разнообразная тропическая живность, похожая на земную и в тоже самое время отличающаяся от нее в мелочах и деталях. Местами, в низинах, пески превращались в болота с крокодилами и груллатами. А еще у самой городской стены начала проявляться средней ширины река, поначалу со стоячей водой, но, когда вся обозримая пустыня превратилась в джунгли, ее воды сначала медленно, а затем уверенно потекли в даль.
Фокус камеры вновь переключился на нашу пьянку, и я увидел, как Наргхен обессиленно падает на колени. Сам же я дымился и на глазах покрывался многочисленными пузырями ожогов. Испуганная Куршуга в команде с Горнбрадом и еще парочкой магов из сопроводительных свит других шаманов поливали меня целебным светом из ладоней, возможно, за счет этого я еще не обуглился. Леха отсчитывал в кувшин капли целебного зелья из аллиры. Ну, помните, того, из белого куста, что Горнбрад сварил? Вот, его. После чего подбежал ко мне и, вырвав из рук вместе с мясом прикипевшие к коже анхи, всучил кувшин и приложил горлышко к губам.
Кувшин осушил я в несколько подходов, и под натиском зелья вкупе с божественным хилом ожоги отступили.
— Всем спасибо, все свободны! — икнул я, подхватил на плечо подбежавшую Да Ню, тут же начавшую прыгать вокруг и восхищенно щебетать о сенсации, чумовом контенте и прочем блогерском, качнулся и ебнулся на задницу прямо там же, где стоял. После чего надо мной появилась палатка, и голограмма записи прервалась.
— И че, сколько часов назад это все произошло? — почесав затылок, пожевал я губы.
— Часов пять. — мрачно ответил обновленный Гуал.
— И ты так долго тут сидел и ждал поздравлений? — удивленно вскинул я брови.
— С чем поздравлять?!! — неожиданно взорвался орк. — Ты хоть представляешь, сколько у меня маны?! Малейшее, слабейшее заклинание разорвет континент пополам!!! Это же не призрак, сила духа такого эффекта не дает! Да и даже просто от моего присутствия через сутки эфир начнет выплескиваться вокруг меня!!! А в добавок я еще и единственный представитель вида! Даже к бабам теперь не сходить… Даже в Кравде и то не найдется таких извращенок. — закончил он уже задумчиво-спокойным голосом, словно вспоминая что-то интересное из жизни.
И пока оркорак поутих, я по-быстрому открыл чатик с боссом.
— Я: «Если есть минука, можешь появиться?»
— М: «И что там такого, что требует моего прямого присутствия?»
— Я: «Я пока объясню, ты уже придешь и уйдешь, тем более, что я сам с похмелья и не до конца вкуриваю.
— М: «*рукалицо*»
И прямо из воздуха вышел Мардукор, с распущенными волосами и замотанный в белую простынь на банный манер, вокруг пояса и через плечо.
Если честно, я думал, что босс будет материться, прыгать, орать, трясти кулаками, ногами и яйцами. Но он даже не побагровел от злости. Просто взмахнув рукой, он поднял из тротуара просторное каменное кресло и плюхнулся в него, откидываясь на спинку и закрывая глаза. Вокруг нас при этом начал собираться народ. Обескураженные шаманы, хмурые от похмелья монстрозадонадиратели и прочие пировавшие ночью разумные, обескураженные своими новыми телами жители города… Короче, все кто был вокруг на площади, начали толпиться еще в момент демонстрации Да Ней видосиков, а при виде новоявленного бога так и вовсе сгрудились плотной толпой. Предусмотрительно, на приличном безопасном расстоянии, но все же старались ничего более не пропустить.