МАРКЕР для перемотки.
Рядом со мной на колени встала Шииран и уткнулась носом в грудь. Ну, да. С ее то ростом стоя так не сделать. Я-Гарик погладил ее по волосам.
— Это что же нужно пережить, чтобы сотворить такое… — пробубнила она мне в балахон.
— В том, что она пережила, виноваты живущие здесь. Они сами создали этого монстра. — флегматично ответил я голосом Гарика.
— Но ведь не настолько же, чтобы с такой жестокостью убивать невинных. Женщины, дети… Возможно, что и старики. В такой мести нет чести. — грустно ответила валькирия.
— Зато есть смысл. — был ей ответ Гарика. — Вот они, уничтожая ее родню, упустили ее, она уцелела, и вернулась мстить. Оставь она кого-то в живых, и этот кто-то в свое время вернется за ней. Легко осуждать, не зная их нравов и традиций. Легко осуждать, не зная чужой судьбы. Она… Она просто еще ребенок. Детская жестокость всегда ужасает своим размахом. А если семена этой жестокости упали на почву, хорошо удобренную судьбой… В людском племени это приносит ужасные плоды.
— А в вашем племени не так? — спросила Ши.
— У нас все не так. — вздохнул Гарик. — Например, ты знаешь, что из кладки выживает лишь один дракон?
— Почему? — спросила валькирия, поднимая на меня глаза.
— Потому что выживает сильнейший. — ответил я, глядя ей в глаза. — Первенец убивает всех невылупившихся собратьев. Бывает, конечно, что кто-то и дает отпор, сообразив что к чему, когда этот первый ломает его скорлупу. Тогда право жить решает поединок.
— Но почему бы не разложить яйца в разные места и не дать выжить всем? — задала Шииран, в общем то, логичный вопрос.
— Драконы достаточно плодовиты, чтобы в этом была нужда. А если сохранять жизни слабых, то род ослабеет и вымрет. — пояснил эльфодракон. — И вообще, это инстинкт. Не забивай голову, чтобы это понимать, нужно быть драконом. Я потратил сотни лет, чтобы научиться понимать человеческие расы. Слишком уж сильны у нас видовые различия.
Остаток времени мы провели в молчании. Я наблюдал за тем, как Эдюффт добивает последних живых, запрятавшихся в глубине земли. Видимо, подвалы. Кто-то пытался сбежать, но малявка догнала беглецов в первую очередь, не оставляя жителям этой деревянной крепости ни единого шанса на спасения.
После того, как погас последний силуэт, Эдюффт еще долго время не выходила из здания. Через некоторое время она появилась, таща за собой окровавленный мешок. Затем вновь скрылась внутри дома и вернулась с каким-то корытом. Натаскав туда воды, она вытряхнула содержимое мешка, и меня-настоящего замутило с новой силой. Лоскуты явно человеческой кожи всех возрастов, срезанные явно со спины. И эти лоскуты она замочила в корыте, предварительно насыпав туда какого-то порошка. Затем вновь ушла в дом и пропала там на какое-то время. Вернулась она уже, отмывшись от крови и налипших ошметков потрохов. И в мокрой, отстиранной одежде. Вернулась уже не Эдюффт, а Миюффт. Мелкая посмотрела на корыто с кожей и… Заплакала. Повернувшись спиной к кожаной куче, она присела на корточки и зарыдала, закрыв лицо ладонями.
— Как ты? — присела рядом с ней валькирия, кладя руку на плечо. Из-за разницы габаритов получилось, правда, что на спину.
— Нормально. — хныкнула Миюффт и вытерла ладонями мордочку. — Я даже не знала, что она… Что я на такое способна. Нет, не хочу считать ее собой. Она не я. — замотала она головой и зарыдала с новой силой. — Никогда больше ее не выпущу! Она зло!!!