Оказалось, что в хижине – арсенал. Конечно, запасы его были скудноваты: все огнестрельное оружие разобрали защитники деревни перед боем с отрубаями. В заросшем паутиной углу осталось лишь неприкаянное капсульное ружье с потрескавшимся прикладом. Никто на него не позарился.
Боров открыл ящик с патронами, и мы принялись набивать патронташи и карманы. Затем Боров подвел меня к идолам. Молчаливым было не принято отбивать поклоны. Никто не валялся перед идолами в грязи, вымаливая чудо. Боров уперся лбом в усатый и бородатый лик старца с широко распахнутыми глазами, обхватил бревно руками, похлопал по мокрым, склизким бокам, точно приятеля. В воспоминаниях Тени не было инструкций, как правильно совершать обряд. Поэтому я решил постоять в сторонке. Такой показной атеизм – конечно, плохо и подозрительно… но уж лучше бездействовать, чем наломать дров на глазах у всей деревни.
Впрочем, что возьмешь со Странного? Со Странного – и взятки гладки.
Время было дорого. Боров это понимал. Он оторвался от идола, поправил ремень винтовки и направился быстрым шагом к воротам. Я последовал за ним.
Мужчины деревни сурово смотрели на нас. Изредка звучали пожелания удачи. Никто не вызвался помочь. Скорее всего, один воин для племени был ценнее, чем дюжина взбалмошных Мир и нездешних Тин. Дед и так уступил, отпустив двух человек в погоню, быть может, за собственной смертью.
– Стыдливцы еще рядом, гляди в оба глаза, – сказал Боров, когда мы вышли за ворота.
Я не знал, чем могут помочь глаза, если за нами увяжется стыдливец. Но Боров решил продолжить:
– Клянись, что будешь молчать!
– Чего? – не понял я.
– Расскажу тебе кое-что. Но сначала поклянись духами Мороси, что никому не передашь ни слова из сказанного мной!
К счастью, на этот раз личинки беззвучно нашептали правильную формулу.
– Клянусь духами Мороси: Облачником, Стыдливцем и Огнежоркой, что никому ничего не расскажу, – пробубнил я без особого энтузиазма.
– Стыдливца можно убить! – выпалил Боров и тут же принялся озираться: не услышал ли кто. – Стыдливец хорошо видит, а чует добычу даже на другом конце леса, но его можно обмануть, – торопливо продолжил он. – Стыдливец на тебя бежит, а ты стоишь к нему лицом, не трусишь. Видишь – пенек? Вот когда до стыдливца будет, как до этого пенька, делаешь резко в сторону… – Боров прыгнул вбок, вскинул руку с зажатой в ней винтовкой. – Стреляешь в колено на передней лапе! Он заваливается… в панцире открывается щель, и в нее – еще раз! – Боров тряхнул винтовкой. – Понял?
Я почесал затылок, чтоб не показаться слишком умным. Мысленно же я анализировал предложенную тактику. Рациональное зерно в ней имелось. На первый взгляд все просто. Только не каждый способен проделать этот номер, хладнокровно глядя, как на тебя мчит лесная гадина. И еще – два метких выстрела… Без особой подготовки не обойтись.
– Жить захочешь – поймешь, – так прокомментировал мое молчание Боров.
Глава 5
Меня не покидала мысль, что Тени пришлось пройти каждой тропкой этого леса…
Боги дождливой луны были милостивы к нам: стыдливцев мы не встретили. Следы отрубаев поначалу виднелись отчетливо. Даже я – не охотник и не следопыт – легко находил нужный путь. Налетчики отступали, как стадо скота: торопливо, наплевав на осторожность. Они старались во что бы то ни стало убраться подальше от деревни Деда, причем как можно скорее. К полю битвы стягивались стыдливцы, деревенские добивали раненых, а эти мчались напролом, уводя в чащу пленниц. Время от времени среди следов, оставленных отрубайскими мокасинами, мелькал маленький, почти детский оттиск рубчатых подошв ботинок Миры. Следов Тины я не различал. Наверное, потому что знахарка, как и отрубаи, носила мокасины.
А потом хлынул ливень, превратив в считаные секунды дорожку под нашими ногами в кисель из бурой грязи.
Дальше меня вел Боров. Какое-то неведомое чутье позволяло ему находить правильный путь. Я мог только убеждаться постфактум, что налетчики прошли здесь до нас: то поломанная ветвь попадется, то прицепившийся к колючкам кустарников клочок шерсти с дикарских одежд.
Мы добрались до Быстривицы: бурной и грязной речонки с руслом в семь-восемь метров шириной. Спустились по глинистому склону к воде, уселись на циновке из свалявшегося тростника под навесом из торчащих наружу заскорузлых корней вечнозеленых берез.
Полминуты – на передых, а затем – вперед.
– Отрубаи спустились ниже и перешли реку на порогах, – пояснил Боров. – А мы перейдем здесь и настигнем сволочей на входе в Гнилой распадок.