Леонов решительно свернул видео беседы. Выбрал нужную директорию, вошёл. Пробежался по данным, увеличил, приблизил нужное. Уже поднимаясь из кресла, коротко взглянул в окно.
Светает. Летом уже в три светло как днём, только пасмурным. Всё вокруг – небо, деревья, дома – подёрнуто серой дымкой и оттого кажется не совсем реальным.
Как сумасшедший вираж, которым Стриж-8 ушёл от жилого дома, едва не снеся крылом угловой балкон. Крутануть бочку на таком повороте, среди домов, докрутить её уже над крышами – и ничего не задеть крыльями… Такое проделывают живые птицы – аэродромные, да и любые стрижи. Им это – как дышать. Но истребитель с размахом крыльев двенадцать метров и свыше десяти тонн весом…
(и без пилота в кабине)
Как там Птаха сказал – стрижи не складывают крылья…
Богдан встряхнулся. Схватил куртку, сбежал вниз. Запрыгнул в аэромобиль.
Перед рассветом, кладбище самолётов ЛИИ «АО «ЗАСЛОН»
Испытателям нечего делать на кладбище самолётов. Всё, что имеет ценность для изучения и доработки, снимают и доставляют в лаборатории без них. Хотя, конечно, с опытом у каждого появляется своё личное кладбище. И кто-то становится на нём первым.
То, что осталось от его первого Стрижа, даже сохранило узнаваемые очертания. Даже под брезентом. Он единственный укрыт – как Богдан его оставил. За столько лет никто не позарился, не распилил на лом. Хотя, конечно, теперь и материалы совсем другие, кому нужно старьё. Да и места полно.
Богдан сдёрнул брезент, постоял, погладил сломанное крыло.
– Ну привет, братишка.
Ну не придурок ли, что он здесь делает, у него живой самолёт в ремонтном ангаре, вот его и нужно исследовать, а он здесь… чтобы что?
Стремянка бы не помешала. Хотя… Корпус лежит прямо на земле, с уклоном на сломанное левое крыло. Подтянуться, закинуть ногу… порядок. Ручки открытия фонаря нет. Как нет и самого фонаря.
Когда долго не летаешь, тело успевает забыть, как же тесно в кабине. В скафандре и то просторнее. Критерий минимума массы. Хорошо, что массы за эти годы не особо прибавилось, держит себя в форме, иначе бы просто не втиснулся.
Самолёт не горел. Он просто разбился. Панели слева пострадали сильнее – РУД, автопилот, навигационный прибор… Да, именно левым боком самолёт ударился об землю, но так ли здесь осталось, как было после крушения? Всё было смято, но так ли разворочено? Столько лет прошло…
Хорош параноить, что ты рассчитывал здесь найти?
А если здесь что-то изменилось?
Кому и зачем понадобилось разворотить всю панель?
Скрыть, что отсюда что-то извлекли? Что-то небольшое?
– Зачастили что-то, Богдан Сергеевич.
Богдан замер. Шагнул назад к охраннику.
– Кто?
– Вы, и ваши… Всех и не запомнишь.
Раннее утро, ремонтный ангар ЛИИ АО «ЗАСЛОН»
Богдан помедлил перед дверью. Закрыл глаза, привыкая к темноте. Приложил пропуск, ме-е-едленно потянул дверь от себя.
Приборные панели Стрижей-8, конечно, отличаются от тех, что у «единичек». Но не слишком. Если сравнить… да что ты сравнивать собрался? Если это то, о чём ты думаешь…
– Мяа-а-а-а-а!!!
– Бл…ь!
Серый силуэт метнулся из-под ног в траву. Одна из аэродромных кошек. Скоро в кабинах дрыхнуть будут. Или у Президента на столе. Прямо на клавиатуре. Ссс…священные животные. Ну всё, всех оповестил о своём прибытии.
Вот и хватит таиться.
Богдан резко распахнул дверь. И успел увидеть, как в дальнем конце ангара между кабиной Стрижа и поднятым фонарём что-то шевельнулось.
– Стоять!
Богдан в несколько прыжков добежал до Стрижа, взлетел на крыло.
– Ах ты ж, мать твою…! А ну вылезай! Башку отверну! Охране сдам!
Богдан выволок Синичку на крыло, спрыгнул, сдёрнул того на пол. Синичка не мешал, даже обмяк, как котёнок в зубах у мамы-кошки. Лишь спросил с серьёзным видом:
– Именно в таком порядке?
– Что?
– Сначала башку, а потом – охране?
– Могу и так. Что ты здесь делаешь?
Синичка дёрнул плечом, выразительно опустил глаза. Богдан ослабил хватку, подумал – и убрал руки. Это уже лишнее. Синичка выдержал паузу и с достоинством ответил:
– Работаю.
– Ночью?
– Рабочий день закончился, можно спокойно поработать. А что, это запрещено?
– Нет, но… А чего шарахнулся?
По правде – не выглядит он ни испуганным, ни пойманным на горячем.
– Всегда вздрагиваю от скримеров в кино. Охрану-то звать будете?
Вот же стервец хладнокровный.
– А на свалке ты что делал?
– Свалке?
– На кладбище самолётов.
Нет, не врёт. Слишком неподдельное удивление в глазах.
Синичка похлопал по карману толстовки.