Ведь наша борьба идёт не переставая уже многие поколения, обросшие памятью о великих противостояниях, когда целые города и страны людей оказывались побеждёнными и заваленными горами тел – это ведь была наша работа! – и на некоторое время мы становились хозяевами, и только позже – с приходом новых людей – вынуждено отступали в привычные системы ходов и лабиринтов. Какое тогда происходило ликование и веселье, мы совершенно свободно и открыто занимали помещения, где раньше жили люди, и диктовали всему оставшемуся свои условия: там не оставалось больше ненавистных нам кошек и собак, птицы же становились нашим кормом, и великая мечта на короткое время воплощалась-таки в реальность: пусть только здесь и сейчас.
В последнее же время – следует признать – мы терпим больше и больше неудач: люди научились слишком хорошо защищать свои жизни и жилища от неблагоприятных обстоятельств, и совсем уж редко – во время их войн или нечастых катаклизмов – нам удаётся снова обрести прежнюю силу и смелость. В остальных же случаях нам остаётся обычная месть: даже не месть как таковая, а всего лишь воздаяние по заслугам, являющееся в то же время нашим главным делом: добывание пищи в закромах этого самого человечества.
Не все из нас в состоянии понять это: слишком многим – увы – дано разума достаточно лишь для того, чтобы правильно обойти ловушку и не попасться в красиво оформленную крысоловку, хотя – разумеется – для этого требуется также немало сообразительности. Но способность к абстрактному мышлению – нечто куда большее – и отсутствие навыков к нему приводит к печальным последствиям: мало кто из нас способен понять, что утаскивая кусок сыра из укромного подвала к себе в нору, мы не только добываем пищу в своём законном ареале, но и обкрадываем человечество.
Многие крысы возразят мне: а где же мы ещё можем добывать пищу? – и будут абсолютно правы: человечество само привело нас к подобным взаимоотношениям. Ведь согласно древним легендам и сказаниям давным-давно – на заре цивилизации – мы существовали совершенно независимо друг от друга: мы добывали себе пропитание там же, где и все – в лесах и полях, что было совсем даже и неплохо, пока не появились стойбища этих существ: они росли вширь и ввысь, а их обитатели захватывали уже наши ареалы, вынуждая нас изменять стратегию. Мы просто вынуждены были – чтобы не исчезнуть – селиться рядом и искать пропитание не только и столько в привычных местах – сколько в кладовых этого самого человечества, компенсируя свои потери.
Разумеется, человечество не простило и не прощает нам этого: совершенствуясь само, оно совершенствует и методы борьбы с нами: но мы хитры и отважны, и пусть кто-то посмеет сказать, что наша борьба напрасна и безнадёжна: сотни и тысячи пастей вопьются ему в глотку, и скорая смерть станет благом для такого отступника и нечестивца: предателя всего рода крысиного!
Так что на совершенно законных основаниях мы пришли в это здание: за своей обычной контрибуцией, завещанной нам долгой чередой предков, и если кто и мог помешать нам, то лишь другие крысы: наши конкуренты. Однако никто больше не вставал у нас на дороге: уверенно и спокойно мы приближались к кладовым, содержащим – по предварительным данным – запасы сыра и колбасы, и также многое другое, так что предстояло ещё делать выбор в пользу тех или иных предметов. Я снова возглавлял колонну: в случае засады как самый сильный я должен был обеспечить прикрытие, но вряд ли после выигранной схватки кто-то стал бы мешать нам: мы доказали своё право, и не намерены были кому-то уступать или принимать чужие условия.
Наконец мы добрались до знакомых помещения: я узнал длинный коридор, в конце которого шёл ход в интересующее нас место: здесь тоже было тихо и спокойно, и мы совершили последний марш-бросок: в святая святых этого хранилища ценных и вкусных предметов.
Но оказавшись внутри, я тотчас же напрягся и ощетинился: недалеко впереди на ящике возлежал здоровый самец, хрумкая морковку, и ещё несколько конкурентов копались в ящиках по соседству.