Я решил подождать в боковом коридоре рядом: наверняка она либо находилась в норе, либо должна была вернуться туда: я безусловно услышал бы её в этом случае. Вдалеке шумели и переговаривались: мои бывшие теперь соплеменники продолжали заниматься повседневными делами, из которых я оказался исключён, повинуясь грязной чёрной воле и желанию, несовместимому с тем, что я считал всегда правильным и справедливым: слишком уж много оказалось здесь подводных камней, столкновения с одним из которых я не выдержал и вынужден был теперь искать новое пристанище. И неизвестно ещё было: насколько удачными получатся поиски.
Я задумался и не сразу заметил, что за мной кто-то наблюдает. Неясный силуэт скрывался в тени, и еле заметно приближался, наползая неясной пока угрозой и опасностью, так что следовало подумать о дальнейших действиях: принимать бой – после всего произошедшего – совершенно не хотелось, и тогда оставалось отступление; но только после того, как я узнаю: кто же преследует меня и следит пристальным внимательным взглядом.
Я начал пятиться: недалеко находился поворот, где я мог спрятаться и устроить засаду. Я замер, стараясь не шуметь и затаив дыхание: вряд ли кого-то из сородичей можно было бы обмануть подобным образом; однако он лез настырно и почти нагло: из-за поворота показались усы, потом вытянутая узкая морда, и наконец мы встретились взглядами: это был один из родичей Милочки.
Он испугался и отпрянул; однако по отношению к нему – как и к другим близким Милочке соплеменникам – я не испытывал злости и ненависти: я миролюбиво двинул ушами и отступил на шаг, как бы приглашая пойти за мной: подальше от жилищ. Сразу же он расслабился и уже спокойно и уверенно двинулся в мою сторону: мы зашли в укромное место и сблизились, чтобы никто посторонний не смог нас подслушать.
«Ну какие тут изменения: в моё отсутствие?» – «Да ничего особенного: сказали, что ты отправился в долгую и трудную экспедицию, что должно принести всем много пользы». – «И вы поверили в подобную чушь?» – «Я? Лично я нет. Но просто так подобных вещей не говорят: и это преподнесли как официальную информацию». – «А Милочка как?» – «Сейчас её нет». – «Куда ж она делась?» – Он смущённо замолчал, когда же я придвинулся ещё ближе и пристально взглянул ему в глаза, он неожиданно отпрыгнул и ощетинился. – «Не для тебя она, Зубастик!» – «Уж не для этой ли сволочи вы её приготовили?!» – «А это не твоё дело – для кого – главное: тебе здесь делать нечего!» – Он оскалился, не решаясь всё же броситься на меня: и сейчас он хорошо понимал – кто есть кто, и сколько он смог бы выстоять, если бы вдруг мне захотелось напасть на него и прорвать его жалкую ничтожную защиту; и совершенно ничем я не рисковал, поворачиваясь к нему спиной: я навсегда покидал это место, почти ставшее моим новым домом, так и не получив ничего из обещанного, и даже лишившись одного из немногих достояний – соратников и друзей, так разочаровавших меня и ставших теперь чужими.
III
Теперь я был предоставлен сам себе, и совершенно никому я не собирался больше подчиняться или слушать чьи-либо указания: они мне опротивели и надоели, и даже единственное место, где наверняка меня бы приняли с большой охотой – хозяева пивного подвала – сейчас казались далёкими и неинтересными. Я не знал – куда идти дальше: я понимал теперь Бродягу, столь часто любящего отлучаться из стаи: видеть их всех так часто – требует большого терпения и мужества – я же, как и он – одиночка, любитель тишины и сосредоточенности. А какая же сосредоточенность может быть в скоплении глупых и наглых крыс, каждая из которых озабочена лишь собственным благополучием? Только немногие способны подниматься до общих интересов – доминирующие самцы и реже самки – но и то далеко не всегда получается у них навязать свою волю. Я же прекрасно управляю сам собой: и вполне в состоянии организовать свою жизнь независимо от всех.
Мне и раньше приходили подобные мысли, и в большей степени Мамзель заглушала их и гасила своим присутствием: никогда не согласилась бы она покинуть стаю, обеспечивающую столько удобств и дающую защиту от врагов и конкурентов. Мои несмелые намёки и попытки обсудить данный вопрос с ходу отвергались, и приходилось уже защищаться от яростных обвинений и нападок. Ведь когда этакая самовлюблённая стервочка что-то втемяшила себе в голову – попробуй выбей у неё эту дурь! Невозможная вещь: и лучше даже не стараться, рискуя общим спокойствием и благополучием.