Как обнаружилось дальше, все вопросы в стае решаются не на общем собрании, а лишь во время сходок трёх-четырёх доминирующих самцов и самок: все же прочие если и приглашаются туда, то лишь для получения разноса и нахлобучки. Так что данные мероприятия становятся наказанием, и каждый стремится избежать их по мере сил и возможностей.
Ещё одной вскрывшейся неприятностью оказалось следующее: всё самое ценное, доставляемое на территорию поселения, тут же отбирается сподвижниками вожака: посланную экспедицию заранее ждут в определённом месте, и если крыса сама не позаботится о себе, то не видать ей никогда деликатесов, подобных колбасе, сыру и весьма ценимому даже здесь пиву.
Согласно же слухам – за распространение которых следуют наиболее тяжкие наказания вплоть до принудительного изгнания из стаи – далеко не все деликатесы идут на пропитание вожака и сподвижников: значительная часть в действительности отдаётся соседней стае: в обмен на благожелательное отношение, а также личную поддержку вожака. В ответ на моё недоумение: а как же все терпят и соглашаются с подобным? Малыш пояснил, что когда на крысу – поставившую такой вопрос – вдруг нападает с десяток здоровых сильных особей из соседней стаи – то исчезает всякая охота задумываться на подобные темы. А своя шкура всегда дороже: не так ли?
Мне вынуждено пришлось согласиться: я понял, в какую ситуацию едва не влип, и решил свести контакты с соседями до минимума. Иногда я даже стал подкармливать Малыша: много ему не требуется, мои же запасы чрезвычайно велики и позволяют выдерживать такие нагрузки. После же подобных историй остаётся только радоваться и гордиться: что ни от кого не зависишь и вполне в состоянии поддерживать своё существование в одиночку.
Так что отправляясь в очередную экспедицию – я реально ощущаю ответственность и вынужден держаться исключительно осторожно и внимательно: не дай бог получить серьёзную травму и стать инвалидом: вот тогда я недолго протяну в одиночку. И закрывая однажды вход в жилище – что делается строго обязательно при любой отлучке – и почуяв чужой запах – хотя и вроде бы знакомый: я чуть не отдал концы. Уже ощущая присутствие постороннего я осторожно двинулся вперёд, готовый резво развернуться и дать дёру; но к счастью это не потребовалось: сквозь мрак и темень я увидел наконец силуэт, и потом вспомнил, кому принадлежит такой запах: старому другу и союзнику Бродяге.
Он выглядел бодро и весь так и исходил силой и решительностью, и после тёплого приветствия я пригласил его в нору: я предложил перекусить, и пока Бродяга похрустывал сочной свежей морковкой, я изучал изменения, случившиеся с ним за время разлуки.
«Ты знаешь: я так рад тебя видеть». – «Взаимно: я тоже соскучился, и решил вот навестить». – «А узнал-то откуда?» – «Слухи, сплетни: умело их собирая, вполне можно узнать достоверную информацию». – Мы помолчали. – «И о твоём изгнании тоже наслышан: жестоко они с тобой обошлись».
«А меня, знаешь ли, нынешнее положение полностью устраивает: и к другому я не стремлюсь». – «И даже если я предложу вернуться: откажешься?» – «Куда вернуться: к этим?» – «Но ты ведь не знаешь ситуации: а если я скажу, что у них междоусобица, и твоё возвращение – с прежним статусом – способно всё погасить и успокоить?» – «Это кто ж на этот раз сцепился?» – «Всё те же: Огрызок подговорил Рыжего, и вместе они выступили против Вожака». – «А остальные?» – «Разделились поровну. Так что теперь междоусобица. А я снова пустился бродяжничать».
«Кстати: Мамзель ушла от Огрызка и пока живёт одна». – «Неинтересно мне это больше: честно говоря». – «Но если ты вернёшься и встанешь на сторону Вожака: то получишь и её, и всё остальное. И никто не станет больше придираться». – «Это они просили передать?» – «Да». – «Не верю я им больше. И ты знаешь: нынешняя жизнь меня вполне устраивает. А от добра добра не ищут».
«А меня ещё просили передать: уже лично». – «Это кто же?» – «Мамзель. Велела сказать, что раскаивается и просит прощения: за всё». – «А больше ничего не говорила?» – «Нет». – «Не верю я ей. И не хочется мне бросать то, что так хорошо налажено и устроено. А все их слова – ветер, дующий сегодня в одну сторону, а завтра в другу. И не больше того».
«Я понимаю. И ещё: нору твою раскопали-таки, а сейчас там главное гнездо раскольников: Рыжего с Огрызком. Так что возвращаться тебе некуда». – «Тогда тем более. А бросать то: что я создал здесь: кто же захочет?»
«Наверно, ты прав: таких мощных укреплений я почти не видел, даже излазив все окрестности. Сам их строил?» – «Разумеется: кто же согласится помогать? К тоже же небезопасно посвящать посторонних: сам понимаешь. Зато теперь мне ничего не страшно». – «А как твои идеи: не забросил окончательно?» – «Нет: но кому ж они интересны? У них ведь что на уме? Где бы достать побольше сыра, колбасы или пива, или как соблазнить чужую крысиху, не доведя дело до выяснения отношений с её супругом. А также заботы о повышении ранга в имеющейся иерархии. Остальное же для них – пыль и тлен. Так что теперь я не уверен так уж абсолютно: в нашем великом будущем. Кто ж его будет добиваться?»