Ладно, ругать себя буду потом, когда выживу!
Пользуясь тем, что человеческий облик еще сохранялся, нырнула и долго плыла под водой. Столько, сколько позволяло дыхание. Темно, блики лунного света на воде, меня не должно быть так уж хорошо видно!
Болт просвистел над головой, стоило лишь вынырнуть. И пришел он сзади! С лодки! Снова нырнула, но поплыла не по середине реки, как раньше, а к берегу, на котором бесновался Фейольд. Кому придет в голову, что я постараюсь держаться поближе к человеку, который так меня ненавидит? К человеку, поставившему магическое клеймо?
Расчет оправдался, мой след потеряли, и даже лисья ипостась меня не выдала. Я плыла бесшумно, молила Его о помощи, и Он ниспослал мне тучку. Лунный свет потускнел, я воспользовалась возможностью и выбралась на сушу. Всего в двух десятках шагов от Фейольда, ругающего меня последними словами и глядящего на реку.
Лапы дрожали от истощения, внезапные смены ипостаси, казалось, вытянули из меня все силы, мутило от слабости и речной воды, которой я нахлебалась. Но я осторожно прокралась в кусты и тихо-тихо отползла вглубь леса. Оттуда, затаившись за бревном, наблюдала, как маг костерит своих помощников, как велит осмотреть ледышку. Подельники Фейольда оказались беспечней меня, они подошли к ощерившимся сосулькам слишком быстро и пробили лодку.
Маг и арбалетчик сквернословили ужасно. Лодка на середине реки стала тонуть, и люди перебрались на льдину. К ним на помощь от берега отчалила еще одна весельная лодка. Под истошный крик, что меня обязательно найдут, растерзают и уничтожат, я побежала на восток. К тому моменту, как у Фейольда восстановится резерв, и маг снова сможет четко чувствовать магическое клеймо, нужно оказаться как можно дальше от этого места.
Я бежала без остановки почти до полудня, устала настолько, что казалось, вот-вот отломится хвост, не только лапы. Зато вдосталь поругала себя, а потом нашла оправдание своему поведению. Северная магия обманула меня. Фейольд, как и все аваинские маги, умел воздействовать на эмоции. Вспоминая то, каким невероятно благостным было ощущение безопасности, каким чудесным теплом откликалась мысль зайти в порт и спрятаться на «Везунчике», я понимала, что эти чувства мне навязали. Подобное благодушие и доверчивость вообще были не в моем характере, а в сложившихся условиях казались противоестественными и несовместимыми с выживанием.
Забравшись в большое дупло на дереве, неожиданно превратилась в человека. Ногу больно защемило, в плечо вдавило обломок коры. Всхлипывая от боли, пытаясь высвободить зажатую руку, перекинуться обратно. С третьей попытки, но я все же вернула себе звериную ипостась. Из дупла, такого хорошего укрытия, я буквально выпала, растянулась на мягкой траве, пристроив голову на корне.
Ошейник не первый раз сбоил. К тому, что лисий облик может вернуться в любой момент, я уже была готова, но этой ночью и человеческая ипостась внезапно проявлялась дважды, прямо на бегу. Из-за этого я упала, расцарапала ногу, порвала несчастную многострадальную блузу.
Незапланированные обращения делали поиски еды в людских домах исключительно опасными. Значит, придется и дальше обходится ужами, корешками и прочей мелочью. И очень хорошо, что вдоль торгового тракта, к которому выбежала под утро, я все же решила не идти. Слишком много людей, слишком велика вероятность, что меня увидят. А лиса, которая на глазах превращается в человека, навсегда остается в памяти и дает повод посплетничать. Подарки в виде слухов о себе я Фейольду делать не собиралась.
В этот раз петлять не стала, просто бежала на юго-восток к границе, отвлекаясь только на недолгий сон и изредка на поиски еды. Спасали небольшие торфяные болотца, полные всякой съедобной живности. Думаю, змеиным мясом, сырыми яйцами и лягушатиной я наелась на всю жизнь вперед.
Фейольд восстановил резерв, бесился — клеймо болело постоянно. Я знала, что он не отстанет, понимала, что попытается поймать меня у границы. Не будь этой метки, я затаилась бы на месяцок-другой и проскользнула в Каганат, дождавшись, когда враг потеряет бдительность. Но метка была, как и ощущение, что, куда бы я ни пошла, все равно попаду в западню.
С каждым часом я волновалась все сильней, тревога росла, крепла. Предчувствие скорой беды не отпускало ни на миг. Ноги сами несли меня ближе к тракту, казалось, без него я заблужусь, не найду дорогу. Хотелось быть среди людей, слышать их голоса. Хотелось ходить по улицам, хоть земляным, хоть с деревянными настилами. Лишь бы не лес, не болото, лишь бы люди!
Я знала, что эти стремления навязаны мне. Знала и боролась. Но магия Фейольда рисовала настолько манящие картины, что встречей с людьми, простым добрым разговором я едва не бредила. Раз за разом напоминала себе, что здесь, на севере, подобное просто невозможно. Не могут аваинцы хорошо отнестись к каганатке. Не могут! Все это будет в Каганате, на родине, нужно держаться, не поддаваться колдовству Фейольда и бежать, бежать дальше.
Стоило задремать хоть на час, как появлялись смутные образы северян. Эти люди, что мужчины, что женщины, говорили со мной без злобы, без отторжения. С ними мне было спокойно, даже уютно, на душе становилось теплей, и до боли в сердце хотелось, чтобы видения хоть в чем-то оказались правдивыми. Я просыпалась в слезах и кляла Φейольда, его мерзкую магию, превращавшую даже короткий отдых в издевательство.
Из-за чар мага, не иначе, появилась поразительная уверенность в том, что в деревеньке с запоминающимся названием Пуп мне обязательно помогут. Какая несусветная глупость! Северяне помогут каганатке? Немой да ещё и в рабском ошейнике? Нелепо! Φейольд, навязывая мне эти мысли, в самом деле считал, что после случая в порту я поверю, поддамся?
После встречи с магом минуло три дня, я подошла к Пупу. С холма вид на деревеньку открывался замечательный. Еще четыре года назад, когда мы с Интри проезжали это место, я отметила, что название соответствовало внешнему виду селения. В центре Пупа было небольшое озерцо, вокруг него построили дома. Забавное название единственное нравилось мне в этом месте. Как и рядом с портовым городом я чувствовала, что Фейольд где-то поблизости, снова возникло ощущение, что ищущих, нащупывающих мою метку несколько. Будто меня брали в тиски, а Пуп был спасением, самым безопасным местом на свете.
По большей части из-за этого я не решилась выходить из леса при свете дня. В темноте проще скрыться, больше шанс, что маг и арбалетчики промахнутся. А в том, что облава будет, стоит мне только приблизиться к Пупу, я не сомневалась. Обходить по большой дуге у меня уже не было сил — нога болела, я очень устала и истощилась, а участившиеся внезапные превращения дополнительно изматывали.
Чем ближе я подходила к Каганату, тем чаще обращалась в человека. Родная земля действовала так, усиливая магию мэдлэгч, которая явно старалась пробиться сквозь чары ошейника. Оттого он сбоил часто, по несколько раз в день. Вернуть себе лисий облик удавалось не сразу, а во время бега по полю, по открытому пространству смена ипостаси была мне совершенно не нужна. Меня бы наверняка заметили. Поэтому я дремала, ждала наступления ночи и молила Его помочь на время бегства сохранить звериное обличье.
Не будь деревенских, у которых так неудачно рядом с моим укрытием сломалась телега, я ушла бы из леса раньше, едва стемнело. Но у людей были собаки. Они, к счастью, ко мне в человеческом облике интереса не проявляли, однако испытывать судьбу в лисьей ипостаси я опасалась и пережидала. Деревенские починили телегу даже не за полночь! В Пупе проорали вторые петухи, когда я смогла выбраться из укрытия.
Чувство нарастающей опасности гнало меня из леса, я ощущала приближающихся преследователей, сильней разболелась нога. Меня явно направляли в деревню, в мнимо спокойное место. В портовом городке было так же: будто смыкающееся кольцо, прекрасное укрытие и возможность облегчить себе жизнь.
Не поддамся! Я учусь с первого раза!
Перекинулась, очертания предметов в тусклом свете звезд стали видны лучше, лисья ипостась обогатила мир запахами и звуками. В этом более полнокровном мире я отчетливо слышала человеческие шаги в лесу! Шли трое! У одного из них поскрипывал правый сапог! Фейольд, ошибки быть не могло.