Тот поскреб лысую макушку и не нашелся с ответом.
Эмили скрипнула зубами. План операции составляла она, и Кэролайн было это известно.
С Кэролайн у нее сразу не заладилось. Она догадывалась, что послужило причиной, но исправить сложившуюся ситуацию не спешила: давать людям второй шанс Эмили попросту не умела.
— Доброе утро, — негромко проговорил Уолт, поставил перед ней стаканчик, а затем добавил еще тише, — с Днем Рождения, Эмили!
В стаканчике, поверх ароматного кофе, плавали маршмеллоу в виде сердечек. Эмили захотелось одновременно и закатить глаза, и рассмеяться, уткнувшись Уолту в плечо.
Это желание лучше всего отображало ее противоречивое отношение к нему.
Умнице Уолту, красавцу Уолту, верному другу Уолту. К тому, кто уже не первый год терпеливо и неспешно добивался ее расположения.
— Спасибо, — ответила она и, искоса посмотрев на Кэролайн, положила ладонь поверх ладони друга.
Кэролайн не поменялась в лице, она выглядела все такой же высокомерной и скучающей, но ее спина стала еще прямее, если это вообще было возможно. Эмили, хмыкнув, отпустила руку Уолта. Тот воспринял ее жест как спонтанное проявление симпатии и улыбнулся так мягко, что Эмили моментально стало совестно.
— Мне хотелось что-нибудь подарить тебе в этот день, но я побоялся тебя расстроить. Я знаю, ты не любишь свои Дни Рождения.
— Угу, — виновато буркнула Эмили, не желая развивать тему. — Это очень предупредительно с твоей стороны.
Она отстраненно наблюдала за тем, как под широкой мужской ладонью проступает имя его рабочей легенды — «Артемидий», и думала о том, что Уолт гораздо лучше нее. Любая была бы счастлива, попадись ей на пути человек вроде него: умный, добрый, отзывчивый, внимательный и обходительный. Любая, но не она. Наверное, у нее действительно сердце из камня, как говорит Кэролайн.
— Бриг, хочешь новую хохму?
Аллистер, усевшийся рядом, ощутимо ткнул ее локтем, и она болезненно поморщилась. Все моральные терзания сразу оказались куда менее значимыми, чем секунду назад.
— Выкладывай, Макинтош, — покладисто согласилась она.
Тот с предвкушением растянул рот в улыбке от уха до уха, демонстративно оглянулся и, заговорщицки понизив голос, облокотился на стол. Его острый локоть почти полностью перекрыл зеленую галочку и казался восклицательным знаком после имени: «Гермес». Создавалось ощущение, будто система приветствует его чуть более трепетно, чем остальных.
— В Элладе поговаривают, что Гефест насильно женился на Афродите.
Эмили поперхнулась кофе и вскинула глаза на заледеневшее лицо Кэролайн. Если бы не страх быть высмеянной, она бы открыто посочувствовала ей — женскую солидарность никто не отменял.
— Что стало причиной сплетни?
— Ты неправильно формулируешь вопрос, Бриг. — Голос Кэролайн звучал равнодушно и лишь в конце гневно завибрировал, выдавая ее эмоции. — Лучше спросить иначе: КТО распустил этот грязный слух, Макинтош?
Аллистер понял, что ошибся с выбором места для беззаботной беседы, и занервничал. Связываться с Кэролайн он опасался. В словесных поединках победа никогда не оказывалась на его стороне.
— Да разве ж я знаю? Детали, вон, лучше у своего новоиспеченного супруга уточни.
Аллистер ткнул пальцем в Джозефе, переступающего порог Тронного зала, но отвлечь Кэролайн было нелегко.
— Уж не тот же человек пустил этот слух, что приписал хромоногость нашему «Гефесту»?
Кэролайн уже почти шипела. Эмили даже показалось, что если присмотреться, то можно будет рассмотреть раздвоенный язык у нее во рту.
Впрочем, та имела право злиться. Всегда раздражает, когда легенда работает против тебя. А если мифология обрастает новыми деталями по вине твоего коллеги…
— Я всего один раз прокололся! — возмутился Аллистер. — Всю жизнь будешь это мне припоминать?!
— Припоминает пусть тебе Конте, — отбрила Кэролайн, тоже кивая на Джозефе, — это ему, по-твоей милости, приходится изображать хромоту каждый раз, когда он встречается с обывателями.
Джозефе, не ожидавший с порога попасть в эпицентр разборок, притормозил и уже не так бодро занял свое место за столом. На его благородном лице, чьи черты не испортил даже возраст (Джозефе годился Эмили в отцы), проступило неодобрение. Говорить что-либо он тоже не стал. Видимо, посчитал пустым.
Своим непробиваемым спокойствием Эмили нравился Конте. Она симпатизировала ему как профессионалу своего дела, много повидавшему и от того, равнодушного к мелочам, выбивающим из колеи других.