Разобравшись с Лидусей, я вцепилась в ее мужа. Мысленно, конечно. Виктор — мужик простой, как грабли. Зачем ему убивать? Ну пусть любовница, пусть даже беременная — и что? Будь он, к примеру, губернатором, тогда страх перед отрицательным паблисити мог бы и на убийство сподвигнуть. А ему-то что? И в студию ему было не попасть.
Нет, это не аргумент. В студию Света могла отправиться по совершенно посторонней причине. А накормить ее отравой мог кто угодно до того. Лишь бы по времени получалось. Любой, кто виделся с ней с четырех до шести в ту пятницу. Например, милая подружка Натали. Помню-помню, у нее в пять курсы, а до того Света была у Лидуси. Но, во-первых, это Натали говорит, что в пять курсы, — могла ведь и опоздать? — а, во-вторых, во сколько Света к Лидусе явилась? Ушла-то без пяти пять, а вот во сколько пришла?
Ни Виктор, ни Натали у Бенедикта восторга не вызвали. Он с некоторым сомнением фыркнул — если, конечно, тараканы вообще фыркают, хотя выглядело это именно так — и уткнулся в кофейную лужицу.
Ланкин ненаглядный Казанцев? Был со Светой знаком, даже жаловался на липучесть. Мотив — пальчики оближешь. Семейка его жены — семейка та еще. Однако, денежная и со связями. Малейшая тень подозрения на что-то неприличное — и лети, Максим Ильич, и из бизнеса, и из политики. И студию «очистить» от посторонних он мог, и ключики добыть. Вот только воспользоваться этим — ежели Ланка не врет — у него времени не было. За полчаса невозможно доехать от Ланкиного дома до Дворца и вернуться. А в промежутке еще надо успеть убить… Нет, в студию он не успевал. Правда, мог встретиться со Светой по дороге на рынок, выпить по стопочке, и — гуд бай, май лав, гуд бай. Нельзя Казанцева со счетов скидывать.
Бенедикт согласился. Хотя и несколько лениво. Может, ему просто жарко?
Лариса Михайловна. Ну, тут просто праздник души, именины сердца. И возможности, и мотивы — только выбирай. Даже если «жених» и не посматривал налево — моему неискушенному взгляду показалось, что он на свою избранницу только что не молится, влюблен и доволен — тем не менее, остается шикарный мотив «сокрытие порочащих сведений». Что, если Лариса свет Михайловна сидела в студии, подчищая следы своих — не очень-то законных — манипуляций, а девушка Света явилась права качать и увидела то, чего видеть был никто не должен? Конечно, Лариса Михайловна не очень-то похожа на убийцу. Но, с другой стороны, кто бывает похож? Тут все зависит от того, что ей, как бухгалтеру, грозило в случае выведения на чистую воду. Если уголовное, ОБЭП, да «в особо крупных» — тут и убьешь, пожалуй.
Мои рассуждения о бухгалтерских возможностях вызвали у Бенедикта приступ буйной активности: он потыкался по углам, сделал по столу три круга с видом призового скакуна, нашел какую-то крошку и яростно поволок ее к себе домой.
Секретарша Оленька…
Должно быть, я сказала это вслух. Бенедикт, как ошпаренный, выскочил из своего убежища — не то доел уворованную крошку, не то спрятал ее в закрома — и начал карабкаться вверх с явным намерением «покорить» чайник. Никогда он этого раньше не делал, и не пытался даже, зная, что безнадежно — чайник слишком гладкий. И сейчас его броски достигали максимум пяти сантиметров от уровня стола, затем он или соскальзывал или прямо шлепался вниз. Тут уж мне пришлось с Бенедиктом согласиться: действительно, Оленька — это абсолютная глупость. Но, с другой стороны, все обстоятельства — не что иное, как верх кретинизма. Значит, и объяснения должны быть столь же идиотскими. Так?
Например, причина смерти Светы — убеждение Натали в том, что ей идет черное. Ведь оно ей таки действительно идет. А где можно наиболее эффектно покрасоваться в черном, как не на похоронах ближайшей подруги? О-ля-ля!
Может, я вообще не с той стороны подхожу к этому трупу? И надо чем глупее, тем лучше?
Бенедикт как-то сразу прекратил свои упражнения в альпинизме, остановился на краю стола и стал внимательно прислушиваться к моим рассуждениям, устало поводя усами. Увы, ничего более бессмысленного, чем убийство по причине пристрастия к черному цвету, я так и не придумала. Хотя могла бы.
18.
Радуясь чужим успехам, старайтесь не скрипеть зубами.
Всемирная Федерация Стоматологов
Вот уже год, как мой главный редактор почему-то вбил себе в голову, что Рита Волкова — Главный Специалист по вопросам потребительского рынка — если не в масштабах всего нашего почти полуторамиллионного города, то по меньшей мере в рамках нашей, отдельно взятой «Городской Газеты». Ох, знал бы он, сколько раз мне, прямо «сапожнику без сапог», доводилось покупать гнилую картошку — если продавец или продавщица казались мне достаточно симпатичными. Но о таких проколах я предпочитаю помалкивать. Вообще-то, когда тебя считают Главным Специалистом — это приятно.
Для поддержания репутации — тем более незаслуженной — требуется прикладывать определенные усилия. Как говорила одна литературная героиня, по профессии военный курьер — «если я скажу Шефу, что не могла добраться вовремя из-за того, что был закрыт двадцатикилометровый участок границы, он мне просто не поверит». Или, попроще, noblesse oblige — положение обязывает. Меня, в частности, обязывает поддерживать хорошие отношения с некоторыми организациями — потенциальными источниками информации.
С точки зрения «любимого» рынка таковых три — основных, разумеется — местное подразделение Госстандарта, торгинспекция и контора по защите прав потребителей. Не скажу, что акты проверок — это самое увлекательное чтение в моей жизни, однако и среди этой канцелярщины попадаются любопытные, а то и прямо полезные факты. Поэтому с «источниками» я, как могу, дружу и всячески их ублажаю — только что сказки на ночь не рассказываю.
Поскольку свой, черт бы его взял, рыночный раздел я сдаю обыкновенно по вторникам, в понедельник приходится посещать упомянутые организации — когда одну, когда две, когда и все три — на предмет «согласования» готовых текстов. Строго говоря, действие абсолютно бесполезное, ибо вот уже лет десять, а то и двадцать никто свои материалы у «соответствующих лиц» не визирует, но — «Святой отец, это стоит мне так мало труда, а ему столько удовольствия!»
Чиновники почему-то любят подобную необязательную «вежливость». Быть может, именно потому, что никто теперь не обязан приходить за «согласованием», а каждому, даже если он чиновник, хочется чувствовать себя незаменимым. Мне же пресловутая «вежливость» (ах, посмотрите, пожалуйста, все ли правильно изложено!) приносит хорошее отношение официальных лиц, а обходится всего-навсего в некоторое количество потерянного времени. Довольно большое, к сожалению: все три конторы расположены достаточно далеко как друг от друга, так и от моего дома. Да и от редакции тоже, иначе я посещала бы их по вторникам, перед сдачей.
И разумеется, show must go on — матч состоится при любой погоде. Не могу же я, в самом деле, сказать, что очередной визит вежливости отменяется по причине наличия у меня «на руках» трупа неясного происхождения. Дурдом. Нет уж. Трупы трупами, а работа работой.
К счастью, в понедельник, следующий за судьбоносной — а может, и не очень — экскурсией по сельской местности и столь же судьбоносным сообщением Ланы свет Витальевны о провале в биографии, моего драгоценного присутствия требовали лишь две точки из трех.
Выйдя из подъезда торгинспекции, я остановилась у края тротуара, задумчиво обозревая улицу в рассуждении попасть на другую сторону. Законопослушность требовала дойти до светофора, лень, непомерно разросшаяся по причине непрекращающейся жары — от тепла все объекты расширяются, — провоцировала нарушить и пойти прямо тут.
Вялую борьбу с собой прервал скрежет тормозов. Впритирку ко мне остановилась серебристая «тойота» с затемненными стеклами. Правая дверца гостеприимно распахнулась — садись, Маргарита Львовна! Ох, говорил паук мухе… Только сядь — стукнут по кумполу и айда!
Осторожная Маргарита Львовна, однако, забралась внутрь. Внутри работал кондиционер — счастье-то какое, теперь пусть убивают! За рулем сидел Виктор и убивать меня, кажется, вовсе не собирался. Был, как всегда, несколько угрюм и крайне немногословен. Неподвижная нижняя челюсть говорит об отсутствии чувств, как некогда пел Боярский с подсказки Юлия Кима.