— Служебные?
— Точно! И проверять, кто там есть кто, нам ни в жизнь не позволят. Разве что у тебя или у Ланы спросить… — он довольно долго смотрел на меня, точно ожидал какого-то ответа. — Ладно, работать пора. И тебе, наверное, тоже, ты ведь по вторникам сдаешься?
В другой момент я не преминула бы на этот счет съязвить: о-ля-ля, если мужчина помнит твой, да еще и достаточно необычный, рабочий график — это о чем-то да говорит. Тут надо сразу начинать выяснять — о чем именно. Но Ильин сегодня выглядел таким замученным, да и вел себя более чем непривычно — пожалела. И, кроме того, что это за намеки он тут рассыпал? Ну его, от греха подальше!
20.
Собака бывает кусачей только от жизни собачьей.
Полиграф Полиграфыч
Довольно странно для журналиста, ведущего «рыночную» рубрику, но я не выношу продуктовые рынки. Точнее — крупные продуктовые рынки с километровыми рядами открытых прилавков. Крошечный пятачок возле дома, уставленный лотками и киосками, вызывает во мне самые что ни на есть теплые чувства. Я всегда беру картошку — или рыбу, или молоко — у одних и тех же продавцов, испытывая при этом легкое неудобство перед их коллегами. Покупатель я не слишком крупный — что по объемам покупок, что по собственным габаритам — но «мои» продавцы меня почему-то любят. Улыбаются, здороваются и даже беседуют — по собственной, не по моей инициативе — кто о сквозняках и радикулите, кто о детях в школе, а кто и просто о погоде. Причем радикулита у меня нет и никогда не было, детей тоже, а погода есть погода, чего ее обсуждать? Но если человек желает переброситься парой слов — почему нет? И человеку приятно, и я, глядишь, что-то новое узнаю.
А вот большие рынки — это беда. В ушах звенит, голова кружится, да и подташнивает тоже. Традиционная осенняя ярмарка на центральной площади нашего города способна довести меня до обморока. Мне все время кажется, что в этих рядах, заваленных продуктами «от сохи» — мясом, рыбой, фруктами-овощами — в них как-то особенно гадко пахнет. Именно кажется, я точно знаю. Потому что когда по телевизору или в кино случается видеть панораму очередного «вкусного» рынка, эффект тот же. Хотя видеозапись запахов, конечно, не передает.
Наверное, дело в масштабах. В некоторых учебниках и детских книжках лет двадцать-тридцать назад встречалась «роскошная» иллюстрация к понятию Человек: горы зерна и длиннющие составы с мясом, маслом и молоком, съедаемые им на протяжении жизни. Жуть! Моцарт, Вагнер, Эль Греко, Шекспир, Пушкин — лишь фабрики по переработке еды в «конечный продукт»?!! И вообще: человечество — это одна колоссальная жующая пасть. Бр-р!
А на больших рынках это как-то особенно сильно чувствуется.
Наш Крытый рынок (равно как Городской, Губернский и несколько безымянных) — из того же ряда.
Ясно, почему на поиски бабуси с мочеными арбузами я отправила Глебова. Во-первых, из эмоциональных соображений. Во-вторых, для скорости. Понедельник — это не тот день, когда я готова заниматься сторонними делами. Если во вторник сдаваться — значит, днем раньше сиди и дописывай все, чего не хватает.
В-третьих, в конце учебного года этот оглоед все едино бездельничает. Логика у него непрошибаемая: чего это я буду в толпе сдавать — зачеты ли, экзамены, что там они еще в нынешней школе сдают? — я лучше заранее все хвосты завяжу. Примерно тем же принципам я сама следую в работе: для «рыночного» раздела время сдачи по графику — утро среды, поэтому я, с расчетом на возможные форс-мажоры, стараюсь сдаться во второй половине вторника.
В общем, на Крытый рынок отправился Кешка.
Когда я попыталась обеспечить малолетнего сыщика фотографиями — в основном, из редакционного архива — он страшно обиделся и заявил, что вполне в состоянии надергать нужных снимков с сайтов городской и областной администраций. К тому же распечатает их в одном формате, да еще и в цвете.
Результаты дитя приволокло уже к вечеру, когда я как раз уговаривала себя приняться за очередной этап работы. Результаты впечатляли. Мочеными арбузами торговала и впрямь бабуля — одна на весь Крытый рынок. Она выбрала Максима Ильича — как покупателя «четырех арбузиков» — из полудюжины однотипных снимков. С некоторым сомнением, правда, но на этих официальных портретах господ чиновников я и сама готова перепутать.
Арбузная бабуля, на наше счастье, сидела не внутри рыночного здания — чтоб не отстегивать «бешеных денег» за место — а снаружи, вплотную к одной из огибающих рынок улиц. Это, безусловно, радовало. Я была на двести процентов уверена, что на рынок Света поехала именно ради встречи с господином Казанцевым, иначе зачем бы? — и шансы найти свидетелей теперь выглядели более чем многообещающими. Внутри-то рынка все слишком цивилизованно, плюс шумно и многолюдно, так что продавцы обращают внимание на соседских покупателей редко. Да и темновато там.
Устыдившись кешкиными успехами, я устроила аврал, просидев за компьютером до четырех утра. Зато во вторник, вместо привычного «после обеда», сдалась уже с утра и к полудню была готова отправиться в любую из четырех сторон света. Рынок от моей редакции — почти точно на северо-восток.
Для компании мы захватили с собой еще и Ильина. Ну правда, раз уж он все равно знает про Казанцева.
Откуда знает? Элементарно, Ватсон! Лично я ничего никому, тем более Никите, не говорила — крыша у меня, конечно, едет непрерывно, но не до такой же степени! Столь же глупо думать, что проболталась Ланка — вон сколько усилий мне пришлось затратить, чтобы заставить ее выдать нужную информацию. Еще смешнее предполагать, что каким-то образом «опубликовался» сам Максим Ильич. Кто-то из его команды? Возможно, но, простите, с какой стати майор начал выходить на эту самую команду? Невероятно.
Значит — что? — значит, все же мы с Ланкой были… м-м… неаккуратны. Не фиг секретные вопросы обсуждать по телефону!
Домыслы? В общем, да. Паранойя? Возможно. Но ведь как-то Ильин узнал про Ланкиного аманта. «Жучок» в телефоне — единственный вариант. Я и вопросов задавать не стала, просто приняла к сведению и Ланку предупредила. Хотя ей к этому моменту вся секретность и лояльность была уже до тумбочки, она, Ланка, а не секретность, «хотела знать». Тем лучше.
И раз уж, повторяю, майор все равно в курсе некоторых событий, почему бы и не взять его с собой на обследование рынка. Профессионал все-таки, не помешает.
Он-то и поймал первую «рыбку» — дамочку, через два прилавка от «арбузной» бабули торговавшую укропом, солеными огурцами и маринованным чесноком.
21.
Ты постой, постой, красавица моя!
Лот
— Да, видела, вот эту, да, десять дней назад, в пятницу, точно в пятницу, Милка свое день рожденье отмечала, поэтому запомнила…
«Рыбку» украшали рыженькие кудряшки, разумное количество — хотя и не качество — косметики и очень белые зубки, мелковатые, но идеально ровненькие. Мы с Иннокентием прислушивались к беседе из соседнего ряда — «рыбка» изо всех сил старалась произвести хорошее впечатление на Никиту Игоревича. Если бы она сменила цвет помады (ярко-вишневый при рыжих-то волосах — чересчур экстравагантно) и перестала коверкать падежи — у нее, пожалуй, были бы шансы.
В отличие от нас. Свету «рыбка» запомнила, а вот Казанцева — увы, нет. То есть, не то чтобы совсем нет. По ее воспоминаниям длинноногая яркая девица беседовала несколько минут с элегантным мужчиной. Я, как на грех, не удосужилась поинтересоваться у Ланки костюмом аманта, пришлось уповать лишь на фотографии. Ильин после безуспешных попыток заставить девушку рассмотреть фотографии повнимательнее наконец спросил о «прочих приметах»:
— Какая-то характерная деталь? Или покупки? У этого мужчины вообще в руках что-нибудь было?
После секундного размышления она вспомнила:
— Точно! Я еще подумала, как одно с другим не вяжется. Ему бы осетрину покупать, виноград, ну, корейские салатики в крайнем случае. А у него были моченые арбузы, представляете? Четыре штуки, в пакете, он еще пакет так в сторону держал, чтобы на себя не капать.