Во-вторых, сама идея — соорудить себе в соответствии с погодой что-то легонькое — выглядела весьма соблазнительно. Со всех точек зрения. Я, конечно, люблю джинсы, однако, не до такого безумия, чтобы париться в них при тридцати градусах, а мини все-таки не универсальная одежка.
И в-третьих, идею одобрил Глебов.
Тряпочка, которую он выбрал — натуральный лен, между прочим, — радовала глаз нежной кофейно-персиковой расцветкой, но пугала излишней, на мой взгляд, воздушностью.
— Не паникуй, — успокоил меня отрок, — главное, не шить в облипочку, как эти, — он презрительно сморщился, покосившись на двух девиц у соседней вешалки. — Рисунок нравится? Ну вот, значит, резать жалко, сделаешь такой балахон, — он покрутил в воздухе пальцами, как будто в поисках точной формулировки. — Длиной по щиколотку, а вырез побольше, как на футболке. Можно и с разрезом на всю ногу, хорошо будет.
— Балахон? — автоматически удивилась я, хотя ребенок говорил дело. Вот только… пожалуй, для тринадцати лет он чересчур хорошо разбирается в женских нарядах.
— Ну да, балахон, мешок, не знаю, как они называются на самом деле. Такой, весь прямой и на шесть размеров больше, чем надо, вот как эта твоя рубашка. А хочешь, я сам тебе сошью?
— Ты?!!
— А что? Рюкзак и палатку себе сшил, вряд ли платье сложнее.
Вот так живешь, живешь, и каждый день узнаешь что-нибудь новенькое. Да, большинство моих знакомых всего несколько лет назад самостоятельно изготавливали рюкзаки, палатки и спальники (сейчас-то уже и купить что-то приличное можно). Но большинство моих знакомых относится совсем к другой, нежели Глебов, возрастной категории. Нет, ребята, не пропадет Россия, правильное поколение растет, честное слово!
Тряпочку я теребила долго. Да, она таки была хороша. Но и цена была… хороша (а что вы хотите — лен). Утешая себя тем, что носиться платье будет — при таком качестве ткани и универсальности фасона — лет десять, а то и двадцать, а мы не столь богаты, чтобы покупать дешевые вещи, я полезла за кошельком. Оказалось, впрочем, не так и дорого. На том куске, что мне отмерили, с одного края случился дефект — так называемый непропряд с половину моей ладони величиной. Меня дефект, в общем, не волновал, при раскрое он должен был уйти в пройму либо в горловину. Но нет худа без добра. Дорогие ткани уценяют в таких ситуациях мгновенно, так что я оказалась обладательницей достаточного на платье куска элегантнейшей тряпки практически за полцены.
Вы думаете, на радостях мы с Кешкой отправились домой? Как же, как же.
Выйдя из магазина, мы увидели автобус, маршрут которого пролегает мимо Дома Колхозника, — причем автобус почти пустой. Знак судьбы, не иначе. Потому что не все, что выглядит, как несчастный случай, таковым является. Конечно, мы отправились проверять законы физики.
На правом входе можно было попасться на глаза «знакомой» вахтерше, мне не хотелось рисковать. Пробившись сквозь толпу у журнальных лотков главного подъезда, мы прошли вторым этажом до правой лестницы и поднялись на самый верх. Вынесенную часть перил уже заварили тремя громадными железными трубами. Меловой контур и кровавое пятно внизу тоже отмыли, но, когда Иннокентий спустился вниз, то махнул мне рукой — мол, кое-что осталось, давай. Я с удовольствием выплюнула жвачку, которую жевала последние пять минут, и уронила ее вниз. Терпеть не могу жвачку! Но, скажите, что еще, брошенное с такой высоты, не отскочит в сторону, не откатится, а останется на месте?
Глебов присел, достал из кармана маленькую пружинную рулетку и стал мерить.
— Это что ты тут делаешь?!
Хорошо, что вниз пошел Кешка, вахтерша таки, как я и опасалась, бдила. Я стала потихоньку спускаться вниз, на случай, если понадобиться вызволять ребенка из лап суровой сторожихи.
Но моя помощь не понадобилась. Шустрый Иннокентий в ту же секунду, как раздался гневный вопль, нажал кнопочку, рулетка мгновенно смоталась — не зря он предпочитает пружинные — и коробочка исчезла в кармане. Сам Кешка даже не сделал попытки встать, только голову чуть повернул:
— Здравствуйте! Шнурок развязался, — мне показалось, что он даже улыбнулся. Этот бандит, когда надо, умеет выглядеть сущим ангелочком — воспитанник пажеского корпуса, да и только.
— А здесь ты как оказался? — тетка слегка сбавила громкость, но, во-первых, я уже успела спуститься на целый этаж, во-вторых, лестница работала не только как вентиляционная шахта, но и как громадный рупор. Голоса, правда, звучали слишком гулко, но слова разобрать было легко.
— К сестре заходил, — Глебов закончил демонстративную возню со шнурками, выпрямился и даже подпрыгнул, «проверяя» кроссовки. — Она тут работает.
— Это где это — тут? — продолжала допытываться вахтерша. По-моему, это называется запирать конюшню, когда лошадь уже свели. Честное слово, наиболее рьяно люди производят наиболее бессмысленные действия.
Я стояла уже на площадке второго этажа и сделала еще шаг вниз, предполагая, что теперь-то ребенка точно спасать придется. Однако, ребенок и тут оказался на высоте. Не задумавшись ни на мгновение, он с той же готовностью ответил:
— Фирма «Интеграл ПЛЮС», знаете? — и опять улыбнулся.
— Как зовут? — не унималась вахтерша.
— Игорь, а сестру Марина, — послушно сообщил Глебов, невинно улыбаясь и хлопая своими невероятными ресницами.
— А чего это ты на этой лестнице? — опять нахмурилась бабуля.
— Тут к автобусу ближе, — ответил Кешка, совершенно не проявляя стремления сбежать или хотя бы нагрубить. Просто стоял и отвечал на вопросы — такой весь воспитанный мальчик из хорошей семьи. Образцовый ребенок — каких в реальной действительности, по правде сказать, и не бывает.
— А почему я не видела, как ты заходил? — не унималась вахтерша. Ну знаете, это уже чересчур!
— Я с главного входа шел, — тут Глебов слегка вывалился из роли идеального ребенка. — Хотел книжки на лотках посмотреть, но там такое барахло, ужас! Я пойду, ладно? Мне пора.
— Иди, сынок, иди, смотри, на дороге осторожнее, — окончательно растаявшая бабуля даже погладила «Игоря» по голове. Обычно нетерпимый к вторжению в личное пространство Глебов даже не дрогнул.
Ну ясно, мне тут лучше не ходить. Я прогулялась по второму этажу, спустилась к другому входу и, остановившись под козырьком, который, впрочем, не давал ни пятнышка тени, стала медленно обозревать окрестности в поисках своего гениального «напарника».
«Напарник» сидел на парапете примыкающего к Дому Колхозника скверика, рядом стояли два стаканчика — ну надо же, опередил меня всего на пять минут, а уже напитки раздобыл! Впрочем, в пяти метрах дальше виднелась спина красного «водолаза». Ходят у нас по городу такие рекламные мальчики и девочки от «Нескафе»: на боку обойма стаканов, за спиной — «акваланг», то бишь, термосы. Налетай, народ честной, халява!
— Наш пострел везде поспел! — восхитилась я. — Я уж думала, тебя спасать придется.
— Вот еще! — фыркнул «пострел».
— Ага, вот еще! А если бы она завопила «что за «интеграл плюс-минус»?
— Обижаешь, Маргарита Львовна! Уж компьютерные-то фирмы городские я как-никак знаю.
— Что, вплоть до персонала? Может, нет там никакой Марины?
— Ну, какая-нибудь девица там наверняка есть, почему бы не Марина, не всех же вахтерша знает.
— А если в этой фирме ее племянница работает?
И чего я, в самом деле, докопалась?
— А если бы у меня выросли рога, я стал бы троллейбусом, — невозмутимо буркнул Кешка. — Не мешай, — длинным прутиком он рисовал под ногами картинку, прямо из учебника физики для восьмого класса, раздел «Механика». — Сто восемьдесят семь сантиметров от жвачки до пятна, даже если кровь из-под головы текла в сторону входа, что-то далеко, — со вздохом сообщил экспериментатор. — От мела там почти ничего не осталось, но тоже примерно так получается: центр тяжести сдвинулся от вертикали где-то на метр тридцать, метр сорок. Многовато… Хотя черт его знает! Ну-ка, встань.