Я теряюсь в этом круговороте пыток и наслаждения, глухая к своим стонам, которые выдают, как сильно я наслаждаюсь этим. И по тому, как он меня ласкает, понимаю, что он думает, будто победил.
Возможно, так оно и есть. Потому что сейчас все, о чем я могу думать, — это спираль нарастающего восторга, от которой я потею и путаюсь пальцами в его волосах
— Блять, Кэш, — лепечу я и начинаю отчаянно гнаться за кайфом, прижимая его голову к своей киске.
Он стонет. Вкусный, удовлетворенный звук, как будто, качая бедрами, я даю ему все, чего он когда-либо хотел.
— Дай насладиться, детка. Моя хорошая девочка, — я сияю от его похвалы и продолжаю извиваться.
Мое горло сжимается, когда наступает пик оргазма, дыхание становится прерывистым, каждый мускул в теле сжимается от невыносимого напряжения.
— О боже, ох-ох-ох… — от криков саднит горло, Кэш ласкает мой клитор, и я врываюсь в мир чистой эйфории.
Он постепенно сбавляет темп по мере того, как я достигаю кульминации, пока я не перестаю дрожать. Потом встает и обеими руками откидывает потные пряди волос с моего лица, нежно держа меня за лицо.
— Видишь, как хорошо я могу для тебя стараться? — без лишних слов он целует меня, а я киваю, испытывая блаженство. Он целует снова, вяло и неторопливо.
Я прижимаюсь к нему, упираясь руками в его плечи и чувствуя опьянение от вкуса своей смазки на его губах. Не знаю, сколько времени мы так сидим, секунды или минуты. Он отрывается от моего рта, целует вверх по нижней стороне моей челюсти до нежного участка кожи за ухом и говорит:
— Теперь встань на колени.
— Что-что? — я заикаюсь, все еще находясь в состоянии оцепенения.
— Встань на колени, пока я тебя не заставил, — я моргаю, смущенная внезапным изменением тона, но соскальзываю со стола. Мои ноги шатаются, когда я приземляюсь, что позволяет мне легко опуститься на колени.
Все тепло, которое я только что чувствовала, улетучивается из меня, когда я смотрю на угрожающую тьму в глазах Кэша.
— Посмотри, что ты со мной делаешь, — он заставляет меня поднять голову, больно сжимая за щеку, прижимая лицо к выпуклости на своих брюках. — Теперь будь хорошей девочкой и позаботься об этом, — его челюсть дергается, и я понимаю, что он ожидает протеста.
Он хочет протеста.
Поэтому я без колебаний расстегиваю молнию на его брюках. Провожу ладонями по его ногам, получая удовольствие от того, как напрягаются его бедра.
— Вынимай, шлюшка.
Я стягиваю брюки и трусы с его бедер и упругой задницы, ногтями почти случайно проводя по его напряженным ягодицам. Он такой напряженный. Я понимаю, что резкая перемена в поведении связана с тем, что он знает, как делать нежно, но не знает, как отдаваться также.
Он знает лишь, как брать силой и жестокостью.
Я не до конца понимаю, что означает это откровение, но, когда он крепче сжимает мои волосы, я вытаскиваю его член, это уже не кажется таким жестоким, как несколько минут назад.
Высовываю язык, проводя по нему головкой своего члена, Кэш стонет. Я провожу языком вокруг кончика, и на язык попадает соленый вкус. На следующем движении я смотрю на него, его глаза темные.
— Ты хочешь трахнуть мой рот?
— Заткнись и соси, — его бедра подаются вперед, и он проникает глубже, зажав мою голову в тиски. Я снова ошеломлена, не знаю, почему, но это так. Его толстая головка упирается в заднюю стенку горла, и я пытаюсь расслабиться, но не могу из-за его карающих толчков. Задыхаюсь, а он ухмыляется.
— Подавись, грязная маленькая шлюшка, — он толкает мою голову вниз, и у меня слезятся глаза. Хриплю вокруг его ствола, и он дергается у меня во рту. — Блять, сделай так еще раз.
Втягиваю щеки и начинаю покачиваться в своем ритме, и он ослабляет хватку.
— Боже, ты так хороша. Так чертовски хороша, детка, — его голова откидывается назад, и я не уверена, что он вообще понимает свои слова. — Ты можешь пытаться бороться, куишле, но твое место… на коленях или на спине, неважно. Мы созданы друг для друга. Ты — моя идеальная королева.
Холодок пробегает по моим рукам, когда я осознаю уверенность, с которой он говорит.
— Моя, блять, моя, — рычит он и снова делает толчки, а я продолжаю сосать туда-сюда. Его таз подается вперед, и он шипит: — Черт, черт, сними эту херню, — он кивает на мою футболку, вытаскивая член.
Он начинает дрочить, и складка между его бровей одновременно прекрасная и пугающая.
— Давай. Снимай. Снимай, — снова кричит он, задыхается от надвигающейся разрядки.
Я срываю с себя футболку, и он выхватывает ее из моих рук, его ноздри раздуваются. — Я обкончаю твои сиськи, детка. Поставлю на тебя клеймо, чтобы ты больше никогда не сомневалась, кому принадлежишь, — мое сердце бешено колотится, и не в неприятном смысле, я выпячиваю грудь вперед. Проходит еще несколько секунд, и он кончает со проклятием на устах.