Я хочу ей понравиться.
А лифт — лишь напоминание о том, что, хотя она меня и не ненавидит, я ей не нравлюсь.
И я не готов признать, как далеко пал. Меня никогда не волновало, что обо мне думают, не говоря уже о том, кому я нравлюсь. А тут появляется она, в очках в форме сердца, проливает кофе, и я падаю духом.
Роман все время предупреждает меня, чтобы я не позволял ей влезть в мою голову, но она уже в моей гребаной крови.
Как только я добираюсь до ее этажа, использую копию ключа, который я сделал во время ее второй смены в «Логове» и вхожу в маленькую квартиру. Здесь пахнет ею, гарденией и ванилью, но с нотками затхлой еды. Меня не удивляет, что в раковине стоит грязная посуда, а по дому разбросаны мертвые растения.
Она искренняя, но чертовски беспорядочная. Я быстро это понял, когда она спотыкалась, меняя шляпы и притворяясь, что звонит по телефону, пока следила за мной. Я хочу исследовать каждый дюйм, узнать каждую интимную деталь ее жизни, которую она от меня скрывает. Но уверен, что над раковиной рой плодовых мух, и я не смогу сосредоточиться, пока не уберусь здесь. Когда посуда вымыта и убрана, а полы подметены, я готов приступить к осмотру.
Рядом с диваном есть книжная полка, заполненная фэнтези, кучей книг, которые я не узнаю, и несколькими книгами по писательскому ремеслу. Я беру одну из них и пролистываю аннотации. Вижу, какие страницы показались ей наиболее полезными, потому что на них есть складки и какие-то капли.
Я включаю телевизор и открываю различные приложения, чтобы пролистать недавно просмотренные передачи. Там много нелепых криминальных шоу — возможно, именно это придало ей уверенности в себе, чтобы начать преследовать самого опасного человека на Восточном побережье. Люди смотрят несколько серий «Анатомии Страсти» и думают, что они врачи. Я не удивлен, что она считала себя полноценным агентом ФБР без значка после того количества бреда, которое посмотрела.
Понимаю, что здесь нет тонны фотографий. Хотя это не является чем-то необычным в наш цифровой век. На тех немногих, в основном Харлоу и Бет. Я рассматриваю ее улыбку на серии фотографий, где они запечатлены на каком-то открытом концерте или музыкальном фестивале. Она настолько искренняя, что от фотографии исходит тепло и прокладывает путь в мою грудь. Она широкая, красивая и полная смеха, и вскоре это легкое тепло быстро остывает, когда я понимаю, что никогда не видел у нее такой улыбки.
Я отстраняюсь и иду к ее спальне. Предполагаю, что это ее спальня, потому что на ней нет оградительной ленты. Опять же, ничего примечательного. Двуспальная кровать с нестиранными простынями и промятым пледом. Тумбочка с книгами и пустыми кофейными кружками. Я открываю ящик тумбочки и усмехаюсь, довольный своим открытием.
— Моя шалунья… — достаю черный вибратор и пулю-вибратор поменьше. Мой член сразу же утолщается, когда я представляю ее лежащей на этой кровати и использующей их на себе. Я уже знаю, как она выглядит, доставляя себе удовольствие, так что этот образ легко создать.
Замечаю на полу пару черных кружевных трусиков и поднимаю их. Понюхав, стону от оставшегося запаха ее киски. Интересно, были ли они на ней в ту ночь, когда я впервые почувствовал, какая она чертовски мокрая для меня. Когда проводил пальцами по ее горячей киске, прося остановиться, но она так и не сделала этого.
Блять. Мой член упирается в молнию от воспоминания, а внутри вспыхивает жар.
Я еще раз нюхаю трусики и поспешно расстегиваю молнию на брюках. Сажусь на край ее кровати и сжимаю в кулак свой член. Она даже не присутствует здесь, но все еще способна возбудить меня. Я не могу вынести такой потери контроля. Но не могу выдержать и этого напряжения, поэтому падаю обратно на кровать и не останавливаюсь.
Я представляю, что каждое движение моей руки — это ее горячий, влажный рот, принимающий меня внутрь. Зажмуриваюсь и представляю себе ее голубые глаза, большие и круглые, смотрящие на меня, когда говорю ей расслабить горло, и наблюдаю, как они наполняются слезами, чем глубже вхожу.
— Хорошая девочка, не шевелись ради папочки, — стону я в пустой комнате, насаживаясь на свой кулак, как будто трахаю ее рот и заставляю ее принять каждый дюйм. Она такая податливая, такая послушная, мой член сочится, а пресс напрягается.
— Не останавливайся, детка, у тебя так хорошо получается, — умоляю я фантом и обшариваю рукой кровать в поисках вибратора. Включив, прижимаю к основанию своего ствола, и все мое тело напрягается от мучительного, жужжащего ощущения. После такого долго не выдерживаю, тяжело и бурно кончая в черное кружево.