— Хочешь рассказать мне, что случилось?
— Нет, — это короткий, односложный ответ, но в нем много эмоций. Моя девочка возвращается ко мне.
— Все в порядке, — я собираю ее волосы у основания шеи и зачерпываю ковшиком в воду. — Наклони голову назад, детка, — она прекрасно следует указаниям, мягко вздыхая, закрывает глаза и делает, как я говорю. — Идеально, — ты идеальна, хочу я сказать.
Наливаю воду на волосы, раз за разом, пока они не намокают. Затем осторожно втираю шампунь в кожу головы, мой член непроизвольно утолщается, когда она издает сладостный стон. Я массирую кончиками пальцев дольше, чем нужно, но она выглядит такой умиротворенной от этих процедур, что я не могу заставить себя остановиться. Кругами массирую вдоль ее висков, и складка, застывшая между ее бровями, исчезает.
В конце концов, перехожу к следующему этапу: смываю шампунь перед нанесением кондиционера. Как только наношу его на пряди, она тянется назад и скручивает волосы в пучок, закрепляя его резинкой с запястья. Убрав волосы, она откидывается назад и кладет голову в ложбинку между моим плечом и шеей. Необъяснимая сила сжимается вокруг моих легких, когда она нежно целует мою горячую кожу.
Она давилась моим членом, позволила вымазать имя на груди спермой, трахала мой язык, и все же каким-то образом этот маленький поцелуй оказался более интимным, чем все, что было. В нем нет ни злобы, ни раздражения. Это даже не похоть. Это благодарность.
И я чувствую себя в высшей степени недостойным.
Может быть, если смогу подобрать все ее разбитые частички и собрать их обратно, это излечит и мои разбитые останки, которые засоряют мою душу.
Заканчиваю купать ее, вода уже остывает, затем помогаю ей выйти из ванны и заворачиваю ее в пушистое полотенце. Несу ее к своей кровати, откидываю одеяло и кладу на простыни, ее кожа покраснела. Растяжки, расползающиеся по бедрам и внутренней поверхности бедер, раньше были фиолетовыми, а теперь стали светло-розовыми. Я бросаю мокрое полотенце на пол и встаю у изножья кровати, рассматривая ее.
Ее грудь поднимается и опускается в ровном темпе. Капельки воды стекают с ресниц, а ее круглый животик выглядит мягким и приглашающим для поцелуев. Так что именно это я и делаю.
Заползаю на кровать и начинаю с ее ног, целую каждый пальчик, затем стопы. Я перехожу поцелуями от лодыжки к колену, а затем вверх по ляшкам, проводя языком по безупречным узорам на растянутой коже.
Такая чертовски великолепная, что трудно дышать.
Провожу носом по лону и прижимаюсь губами к складкам ее бедер по обе стороны. Они дергаются, и я на мгновение замираю там, щекоча ее дыханием.
Кончики ее пальцев тянутся, чтобы погладить мое плечо, руками скольжу по ее бокам. Мы не обмениваемся словами, только синхронно дышим, и ее небольшие вздохи гармонируют с тишиной.
Я продолжаю свой путь вверх по ее телу, целуя каждый мягкий сосок. Каждую грудь. Впадинку горла, вплоть до нежного места за ухом. Мое обнаженное тело нависает над ее телом, жар между наши притягивает нас друг к другу.
Поддаюсь притяжению и переворачиваю ее на бок, обхватывая ее руками и прижимая к себе. Изгиб ее задницы прижимается к моему члену. Я кайфую, держа ее вот так, но она берет мою руку и просовывает ее между ног.
Направляя, проводит ими по своей щели и раздвигает складочки. Резко вдыхает, когда мои пальцы проводят по ее клитору. По собственной воле я надавливаю сильнее, и она выгибается назад, едва слышно поскуливая.
— Ты этого хочешь, детка? — я чувствую, как по ней пробегает дрожь, когда шепчу ей на ухо.
Убрав свою руку с моей, она закидывает ее назад и обхватывает мою шею, притягивая ближе.
— Пожалуйста, — и снова это доверие и благодарность, прозвучавшие в ее словах, отчего мой желудок делает сальто.
Я делаю медленные и нежные движения вокруг ее клитора, из-за смазки мои движения плавные. На ухо говорю ей, как она прекрасна, как потрясающа, как чертовски совершенна, чем быстрее ее дыхание учащается, чем ближе она подходит к краю пропасти. Мой член твердеет вокруг ее булочек, и она сладко двигается взад-вперед.
Это самое близкое действие к «занятие любовью», которое я когда-либо делал.
Даже когда ее хныканье переходит в отчаянные стоны, в этом нет ничего поспешного. Все медленно и сладко, пока ее ноги не начинают дрожать, а ногти не впиваются в мою шею.
— Вот оно, милая девочка. Дай мне. Все в порядке, можешь отпустить меня. Я никуда не уйду. Я соберу все твои кусочки.
— А-ахх… — скулит она, пока оргазм не прорывается сквозь нее беззвучным криком, ее рот открыт в болезненном блаженстве.