Он берет меня за голову и прижимается губами к моему лбу.
— Все почти закончилось, куишле, — я погружаюсь в комфорт его поцелуя. Игнорирую маленький красный флажок, развевающийся в глубине моего сознания, что один момент такой нежности заставит меня забыть о том, как он стрелял в прачечной в присутствии детей.
Но он целился только в камеру…
Прежде чем я успеваю проделать гимнастику ума, необходимую для того, чтобы распутать этот клубок чувств, Кэш берет меня за руку и ведет нас к стойке регистрации. Его взгляд метнулся к охраннику, разговаривающему по телефону за стойкой, и он быстро поправляет рубашку, чтобы прикрыть заряженную кобуру.
Оружие и больницы. Это две вещи, которые не должны смешиваться.
— Привет, как дела? — говорит Кэш женщине за стойкой, ослепительно улыбаясь и опираясь на стойку регистратуры. То, как он смотрит на нее, заставило бы меня ревновать, если бы не его большой палец, продолжающий растирать успокаивающие круги на моей ладони, пока говорит.
— Мы приехали навестить кузена брата моей жены, — я вздрагиваю от этого слова, в то время мой желудок делает кувырок. — Александра Козлова. Вы не могли бы направить нас в нужную сторону?
— Конечно, одну секунду, — я слушаю, как ее ногти клацают по клавиатуре, а затем она поднимает голову с извиняющимся лицом. — Вы сказали кузен?
— Сказал? — я подхожу, быстро понимая, к чему все идет. — Брат. Александр — мой брат.
— Ох, хорошо. Он в палате А15.
— Отлично, спасибо, — улыбаюсь, надеясь, что это не слишком весело для человека, чей брат ранен и госпитализирован.
Мы идем по ее указаниям на нужный этаж. В коридоре жутко тихо, только жужжание кондиционера и слабый писк аппаратов. Мое тело гудит от нервной энергии, когда мы подходим к палате.
Жалюзи задернуты, свет выключен. Я наполовину ожидаю, что дверь будет заперта, но она открывается, когда Кэш нажимает на ручку. Задерживаю дыхание, когда дверь со скрипом открывается и рука Кэша тянется к пистолету.
Вены застывают, когда мы входим в тихую и пустую комнату. Постель без простыней, ничего, кроме покрытого клеенкой матраса и пустых капельниц.
Кэш вздыхает:
— Лживый сукин сын…
— Ребята, вы ищете господина Козлова? — в дверях появляется медбрат, и Кэш с пугающей быстротой превращается из ледяного холода в тепло и дружелюбие.
— Да, нам сказали, что это его палата.
— Точно, извините. Мы переселили его полчаса назад, чтобы убрать комнату. Иногда занимает немного времени, — он тепло улыбается и ведет нас дальше по коридору.
У меня возникает тревожное чувство, когда ко мне обращаются так любезно, хотя мы здесь… для чего? Допросить его? Убить его?
Но я полагаю, что большинство людей не предполагают, что посетители больницы — это печально известные криминальные боссы, решившие отомстить.
Медбрат ведет нас в палату через несколько дверей, и бледное флуоресцентное освещение в ней почему-то действует более угнетающе, чем полное отсутствие света. Возможно, это связано и с тем, что на кровати лежит хрупкого вида мужчина, подключенный к трубкам и клубку проводов. Его голова обмотана марлей, а лицо испещрено пожелтевшими синяками и все еще опухшее. Его глаза закрыты, а рот открыт из-за трубки в горле.
— Он спит, мы не можем с ним поговорить? — в глазах Кэша отчаяние, но медбрат лишь бросает на него растерянный взгляд.
— Простите, вам не сказали? Он в коме уже семнадцать дней, — услышав эту цифру, из меня словно выбили дух. Кэш выглядит так, будто собирается его задушить, поэтому я делаю шаг между ними, пока Кэш не сорвал злость.
— Есть у врачей какие-нибудь идеи, когда он очнется?
— Это не имеет значения, Харлоу, семнадцать дней, — Кэш ворчит, проводя рукой по волосам.
Медбрат нервно смотрит между мной и Кэшем, прежде чем заговорить.
— У него низкая мозговая активность. Маловероятно, что он очнется, а если и очнется, то у него будет серьезное повреждение мозга.
— Черт, — воет Кэш, пиная ножки кровати. Человек без сознания шатается.
— Сэр…
— Дайте нам минутку, ладно? Пожалуйста? — говорю я медбрату, надеясь разрядить обстановку, пока он не вызвал охрану, и вывожу его за дверь.
— Семнадцать дней. Ты понимаешь, что это значит? Он не мог отправить тот конверт.
Я киваю и щипаю себя за переносицу.
— Александр Козлов может быть Дагом, но он не Убийца из Джун-Харбор.