Его зеленые глаза похожи на лес в этом темном здании, и они впиваются в мои с такой силой, что опять перехватывает дыхание.
— Ты убьешь меня сейчас? — вопрос слетает с моих губ как сухой лед, витая в воздухе между нами.
Его брови сходятся вместе.
— Зачем мне это делать?
— Потому что никто не смеет нарываться на твою семью и потом жить спокойно.
— Сними с меня наручники, — холодно говорит он. Я остаюсь неподвижной, поэтому он повторяет: — Сними с меня наручники, Харлоу.
Я думаю, что неважно, отпущу я его сейчас или позже, он все равно убьет меня, так почему бы не покончить с этим. Чувствую, что потеряла связь со своим телом, когда тянусь к нему и расстегиваю наручники. Он все еще во мне, и когда наклоняюсь вперед, его член прижимается к моей точке джи, и я непроизвольно стону. Он тоже напрягается.
Боже, это полная лажа. Все это. Ради всего святого, из его бедра торчит гребаный нож.
Металлические наручники со звоном падают на пол, и острота его внутри меня рассеивается, когда осознание берет верх. Может быть, смерть не будет мучительной, если я не буду чувствовать себя в своем теле. Может быть, именно это чувствовала Бет. Я надеюсь на это.
Словно испаряюсь из своего тела, пока Кэш не вытаскивает руки через стул и не обнимает меня. Я снова погружаюсь в себя благодаря его хватке. Он кладет голову мне на шею и вдыхает.
Затем откидывается назад и сжимает мое лицо в своих руках, прижимаясь лбами.
— Если бы пришлось убивать тебя, я бы вытащил нож из своей ноги и воткнул себе в шею. Я не боюсь умереть, но боюсь жить без тебя, — эмоции в его голосе захлестывают меня, и я ломаюсь.
Падаю вперед, прижимаюсь щекой к его голой коже, захлебываясь рыданиями от облегчения и горя, безумия и печали. Что за беспорядок я устроила в и без того запутанной ситуации. Я не в состоянии контролировать поток чувств, уносящих меня в море.
С каждым всхлипом он лишь крепче прижимает меня к себе, шепча мне ухо…
— Без тебя мое сердце не будет биться, куишле моу кхри.
ГЛАВА 26
Покаяние
Кэш
Когда мы возвращаемся домой, я не чувствую себя ниже колена — жгут, сделанный из моей рубашки, затрудняет кровообращение, но, думаю, это лучше, чем истекать кровью до смерти. Роман заезжает за Донной, а Финн отгоняет мой мотоцикл домой. Локлан отвозит меня и Харлоу домой на своей машине.
Я понимаю, почему она сделала это. Но не значит, что мне не больно от того, что она сразу подумала обо мне самое плохое, когда нашла ожерелье. И то, что она сделала с «Логовом». Одно дело — уничтожить меня, другое — уничтожить семью. Но все равно, по дороге домой я думал о том, как отчаянно она смотрела в глаза, когда спросила, собираюсь ли я ее убить. Как будто я смогу отрезать кусок собственного сердца.
Доктор Ромеро уже устроился в моей спальне. Его передвижная операционная — это пластиковый шатер со стерилизованным оборудованием и медсестрами в хирургических халатах и рукавах, готовыми войти внутрь.
Моя рука перекинута через плечи Локлана, когда я, прихрамывая, вхожу в комнату. Чувствую Харлоу позади нас, ее тревожная энергия исходит волнами. Мой разум разрывается: я хочу утешить ее, но в то же время закричать, что это она во всем виновата, почему она смеет вести себя как пострадавшая. Стискиваю зубы, чтобы сдержать слова.
Финн уже в моей комнате и останавливает ее в дверях.
— Хватит.
Я оглядываюсь назад, и она умоляет меня взглядом. Я подавляю боль.
— Он прав. Подожди в своей комнате, пока я не закончу, — не могу отрицать то небольшое удовлетворение, которое получаю, видя уныние на ее лице.
***
Мне повезло, что Харлоу не задела крупные артерии. Доктор Ромеро очистил рану и наложил швы, но настаивает, что это не более чем повреждение мышц. Поскольку местная анестезия все еще в организме, я с помощью костылей ковыляю в гостиную, практически не чувствуя боли. По пути стучу в дверь Харлоу, но не утруждаю себя ожиданием. Еще немного грубых слов не повредит.
Донна сидит на диване, а Роман стоит рядом с ней, держа пистолет наготове. Она явно плакала — ее глаза красные и опухшие, и она в пижаме, которая, видимо, была на ней, когда Роман вытащил ее из постели.
— Нужно ли говорить тебе, почему ты здесь, Донна? — я опускаюсь в кресло напротив нее, стараясь не рухнуть, как инвалид.
— Н-нет, — она всхлипывает. Меня тошнит от женщин, рыдающих над тем, в чем они сами виноваты. Харлоу заходит в гостиную и стоит позади всех.