— Какие игры?
— Ты дуру-то из себя не строй, когда не надо.
— В данном случае я из себя ее реально не строю, — усмехается. — Где я накосячила?
— Сначала Егор, теперь перед смазливым чмом жопой крутишь. Ты чего добиваешься?
— Я ни перед кем жопой, как вы выразились, не кручу.
— Да что ты говоришь?! Когда он вообще появился? Как давно ты его знаешь?
— С этого четверга. Мы с ним дежурим второй раз, а вообще я не обязана перед вами отчитываться. Я в отличие от вас свободный человек.
— Ну да, свободный человек сначала будет кувыркаться с моим братом, а потом крутить с медбратом. И ты мне здесь будешь говорить что-то про мой бр…
Договорить я тупо не успел, получив впервые в жизни звонкую, хлесткую пощечину. И сказать больше тоже ничего не смог. Не потому что не мог, просто уже было некому.
Глава 8
Ощущаю себя малолетней истеричкой, громко хлопнувшей дверью. Так громко, что у самого в ушах зазвенело.
— Привет. Я уж думала, что ты не придешь, — перевожу взгляд на расположившуюся на диване Леру. — Ника не дождалась и уже ушла к себе. Давай я разогрею тебе ужин, — ставит на столик бокал с недопитым вином и немедля наливает в другой виски. — Мы приготовили колдуны. Я сейчас их на сковороде обжарю, чтобы была корочка. Ты же их любишь с корочкой, — протягивает мне бокал, который я с радостью принимаю. Желание в очередной раз напиться берет надо мной верх, хоть я и понимаю, что это путь в никуда. Несмотря на то, что в генетический алкоголизм я не верю, мой отец начинал также, от того и чувство какое-то поганое на душе. Из-за чего он начал пить? Из-за дурного настроения, проблем… да кого я обманываю? Из— за бабы! — Я не хочу с тобой ссориться, Богдан. Прости меня за вчерашнее. Да, я переборщила с тем, что расположилась в твоей комнате. Извини. Сглупила. О чем ты сейчас думаешь? — вновь подала голос Лера, после небольшой паузы. Делаю глубокий глоток виски и перевожу взгляд на пока еще законную жену.
— Думаю о том, что женщины — зло.
— Все настолько плохо? — как бы невзначай интересуется Лера, демонстрируя обворожительную улыбку.
— Шутка. Зло не имеет пола. Кстати, корочку любят все. А тот, кто говорит, что нет — брешет. Если ты думала, что приготовишь мне давно забытое блюдо, которое у меня было в почете в глубокой молодости, то ты просчиталась, — перевожу взгляд на бокал и залпом допиваю обжигающий горло виски. — И, кстати, время уже не детское. Шла бы ты… на хрен.
— Ты совсем, что ли, головой двинулся?!
— Да, но не совсем. У меня нет настроения делать вид, что ты мне нравишься. Вон из моего дома. И хватит трахать мозг моей дочери, я последний раз тебе повторяю.
— Со мной так не разговаривают, Богдан. И это наша дочь, а не твоя, — сквозь зубы цедит Лера.
— Да мне по хер, как с тобой не разговаривают. Ты в моем доме, как хочу, так и говорю, — ставлю бокал на столик. — Ты зря здесь ошиваешься. В моем доме и со мной тебя ничего не ждет. И не лезь к Ане. Вообще не смей с ней разговаривать. Через пять минут тебя здесь быть не должно. Не заставляй меня быть еще хуже, чем я есть.
— Дурак ты, Лукьянов. Умный, но дурак, — слышу вдогонку, как только ступаю на ступеньку. — Я тебя все равно люблю.
Ухмыляюсь в голос. Любит она. Дура. Поднимаюсь наверх и стучу в комнату дочери. Не получив никакого ответа, вхожу в ее спальню. Первое, что приходит на ум — слушает музыку, только уже в наушниках. Однако наушников, равно как и дочери — нет. А вот мольберт с очередной убогой мазней — есть. Подхожу ближе, рассматривая сие искусство. Черные жирные закругленные палки и рядом красные разводы. Хрень. Просто убогая хрень. Никогда мне не понять современного искусства. Если смотреть объективно, моя дочь рисует хорошо, если не сказать больше. Талант это или усердная работа с детства — понятия не имею. Но то, что она стала рисовать в последнее время… это полная чушь. И ведь не могу сказать прямо — оставь эту убогую хрень и вернись к нормальным картинам. Не по-родительски это. Хотя, надо признать, она и без слов в курсе моего отношения к современному искусству.
— Нравится? — резко поворачиваюсь назад на голос Ники.
— Тебе приятное или обидное?
— Что ты здесь видишь? — улыбаясь, произносит дочь.
— Две черные жирные хрени и около них красные пятна.
— Ну так и что это по-твоему?
— Понятия не имею.
— Это брови.
— Брови? — кажется, у меня сейчас взлетели мои собственные брови.
— Да. Жирные, густые брови твоей гёрлфренды, а рядом с ними кровь. Дорожки крови, — улыбка моментально слетает с моего лица, как только Ника напоминает мне об Ане.