Ставлю чашку с кофе около его тарелки и кладу рядом вилку. Вид у моего козлиного спасителя, мягко говоря, озадаченный. И недовольный.
— Это что? — брезгливо интересуется Лукьянов, смотря на приготовленный мной завтрак.
— Ваш завтрак. Что-то типа мини лепешек. Ну или блинчиков. Не знаю как их назвать. Это вкусно. Там ветчина, сыр, мука… одно яйцо, ну и… да неважно. И я туда не плевала.
— Закрой…
— Рот? — не даю ему договорить.
— Кухонный шкафчик, — спокойно произносит он, не скрывая улыбки. — Люблю, когда все по местам.
Закрываю дверцу шкафчика, беру чашку и сажусь напротив него за стол, наблюдая за тем, как Богдан, черт возьми, как его отчество, отправляет в рот содержимое тарелки. К гадалке не ходи — скажет невкусно. Ну или еще какую-нибудь гадость.
— Так неинтересно, — c недовольным лицом сообщает он.
— Вы о чем?
— Я думал тебя знатно потроллить с готовкой, а ты бац и не рукожопая.
— И вы так просто в этом признаетесь?!
— Ну а чего не признать очевидные вещи. Хоть что-то ты умеешь делать. Или это единственное выученное тобой блюдо?
— Я хорошо готовлю, — жестко произношу я, откусывая результат своих трудов.
— Пришлось научиться, когда мама слегла после болезни Лайма? Или когда слег папа?
— Прекратите. Мои родители здоровы.
— И не грибники.
— Не грибники.
— Ну тогда расскажи мне, Анна, про болезнь Лайма. Начнем с возбудителя.
— Я не буду ничего про него рассказывать.
— Потому что ничего не знаешь. Мысленно поставил себе галочку. На завтра к мочеполовой системе прибавляется еще и боррелиоз.
— Мышцы я вам тоже не буду рассказывать.
— Топишь сама себя, я про них уже забыл. В четверг спрошу про мышцы. А то тебе многовато на завтра после интоксикации учить.
— Вы прикалываетесь? Неужели непонятно, что после всего случившегося я не буду проходить с вами и у вас практику?! Вы убирали за мной блевотину, видели почти голой, да… блин. Все, хватит. Я напишу завтра заявление в деканате и попрошусь на другую базу.
— Скажи, а ты когда видишь своих бывших парней, убегаешь, сломя голову?
— В смысле?
— В прямом. Они тебя не только обнаженной видели, но и еще куда более интимнее вещи делали с тобой. Так вот резонный вопрос, ты что делаешь, когда их видишь? А если один из них будет с тобой в дальнейшем работать? Побежишь увольняться? — молчу, не зная, что ответить. На смех ведь поднимет, если скажу, что парней-то у меня и не было, да и голой никто не видел. — В двадцать один год пора бы и повзрослеть, тебе не кажется? — не дождавшись моего ответа, продолжил он. — Кстати, вкусно. Спасибо за завтрак, — отпивает кофе, вглядываясь в мое лицо. — Пойдешь в деканат — я лично поговорю с деканом и будешь вместо месяца практики — проходить два. У меня, — с улыбкой произносит он. — Сегодня так уж и быть я отпущу тебя пораньше. И то, только потому что ты не в лучшей форме, ну и для того, чтобы ты выучила то, что надо.
— То есть я поеду сейчас в больницу?!
— Конечно. Мы поедем. У нас очень много работы. Кто-то вчера ушел без спроса, ничего не сделав, так что сама понимаешь. На завтрак у нас еще десять минут.
— Мне нужно домой. Тут идти от вас максимум минут десять. Я приеду вовремя. Просто мне нужно переодеться.
— Нет. На тебе выстиранная одежда, пусть и не подходящая для практики. Завтра придешь так, как я тебе сказал, а сегодня я потерплю, — безапелляционно произнес Лукьянов, отправляя в рот кусочек лепешки.
— У меня куда-то пропали чулки. Вы случайно не знаете где они?
— Знаю. На мне. Мои как раз износились, поэтому я надел твои на свою прекрасную голень, — спокойно, Аня. Не поддавайся на провокации. Дыши глубже.
— Я серьезно. Вы их не снимали с меня?
— Нет. Будет тебе уроком на будущее — смотреть в свой бокал, если уж решишь напиться.
— Мне нужны новые. Это неприлично, ходить с обнаженными ногами. В общем, мне нужно домой.
— Неприлично ходить с вонючими ногами. Пусть твои ноги сегодня дышат. Домой ты не пойдешь. Ешь, у нас восемь минут на завтрак.
— Почему на заднее сиденье?
— Чтобы вас не видеть.
— У тебя туго с логикой. Сзади обзор лучше. А спереди надо будет поворачивать голову влево, чтобы меня узреть. Пересаживайся. Живее, Аня. Давай, давай.
Нехотя пересаживаюсь на переднее сиденье, и машина трогается с места. Спустя несколько минут я зачем-то посмотрела на себя в зеркало. Кошмар. Бледная, с синими кругами под глазами. Жесть! Недолго думая, стала наводить красоту. Ровно до тех пор, пока машина резко не свернула вправо.