— Держи мочалку, Анна Михайловна. Мойся, как можно тщательнее, чтобы не осталось запаха духов. Ногти свои грызи, раз не удосужилась смыть. Тапки и сухой, но не совсем красивый медицинский халат тебя будут ждать на выходе.
— Вы вообще понимаете, что сейчас сделали?! Осознаете, что я вам устрою?
— Дай угадаю. За мной приедет твой папа с дробовиком? Считай, что я испугался. Еще раз меня не послушаешься — останешься без водительских прав. Видео с места преступления я сохранил себе на память. А тебя, дорогая, за твой побег с места ДТП даже папа не отмажет, уж я-то постараюсь. Я повторяю в последний раз, я говорю — ты делаешь.
— Я вам не собака!
— А я ведь могу задавить, Аня.
— Задавить?
— Задавить. Морально, — наклонившись близко к моему лицу, прошептал Лукьянов.
— Что вам от меня надо? Я уже извинилась. Или вы из тех низкопробных мужиков, перед которыми нужно встать на колени и вымаливать прощение? Вот, видали? — показывает ему фигу. — Не дождетесь.
— Пока я от тебя хочу исключительно повышение успеваемости, — накрывает мою руку, разжимая пальцы. — Прежде, чем идти шлифовать мордочки богатым девицам, надо стать настоящим врачом. А для этого твоего смазливого личика, дорогая, недостаточно. За работу, Озерова. И про ногти свои драгоценные не забудь. Перкутировать больного я тебе с ними не дам.
С грохотом закрывает дверь, оставляя меня одну. Не припомню, когда в последний раз мне было так обидно. Когда через минуту полной прострации дверь открылась снова и мне кинули на душевую кабину полотенце, я реально поняла, что это не шутка. Я более чем уверена, что он лично начнет меня мыть с мочалкой, если я это не сделаю сама. И ногти отрежет так, что кровь выступит. Черт возьми, если бы знала, что так получится, лучше бы с помощью фольги удалила лак дома. А что теперь? Отдирать от ногтевой пластины?!
Меня не расстроили ни тапки, ни халат, который на мне висит, ни отсутствие макияжа и духов. А вот похеренные ногти, откровенно добили. Чувствую себя какой-то униженной. Знаю ведь, что ногти были не длинные, и лак почти не заметен. А теперь они выглядят так, как будто я неухоженное, с больными, поврежденными ногтями нечто. Ну вот за что он так со мной?
Кое-как успокоившись после потока слез и ополоснув лицо холодной водой, я вышла из кабинета Лукьянова и поковыляла к ВИП палате.
— Улыбнись, Аня, тебе не идет похоронное выражение лица, — на полпути меня ловит под руку этот козел.
— Идите знаете куда?
— Ну-ка удиви меня. Куда?
— На «п» начинается.
— На «опа» заканчивается?
— Не угадали. Вы собирались в палату, вот и идите туда.
— Мы собирались. Тебе очень идут эти тапочки, — усмехаясь, произносит Лукьянов. — Халат, правда, нет. Но к твоему у меня нет претензий, поэтому как высохнет — переоденешься. Кстати, ты стала выглядеть значительно моложе.
— Да что вы говорите? На все пятнадцать?
— На двадцать. Кстати, сегодня тебе придется уйти попозже. Поможешь мне навести порядок в кабинете перед проверкой. И еще, пациент в ВИП-палате очень специфический, сложный, но интересный. Забудь о наших с тобой недопониманиях. Ты сейчас врач, а не обиженная студентка. Проходи, — приоткрывает дверь в палату, пропуская меня вперед.
Глава 12
Стоило только войти в палату, как на меня очень недружелюбно взглянул мужчина лет тридцати пяти. Я бы сказала, даже брезгливо. А затем просто хмуро. От его взгляда я невольно поежилась и мне стало не по себе. А когда он цыкнул, сверкнув зубами, кажется, от страха мои сфинктеры прилично напряглись. Черт! А глаза! Какие у него глаза. Мать моя женщина, это такие линзы?! Сама от себя не ожидала, но как-то машинально повернулась в сторону Лукьянова, то ли за защитой, то ли просто с просьбой свинтить из палаты. Инстинктивно дернулась к двери, на что мой козлиный мучитель перехватил меня за руку, при этом открыто улыбнулся, издав что-то на подобие смешка.
— Далеко собралась?
— Я забыла фонендоскоп, — самое удивительное, что я и вправду про него забыла.
— Мой возьмешь. Проходи, — легонько подталкивает меня, как только я несмело поворачиваюсь к пациенту.
— Так вот оно, еще одно будущее анти-светило медицины, Богдан Владимирович? — бросает мужчина, усаживаясь на кровать. При этом улыбается так, как будто все происходящее его реально забавляет.
— Ну что вы, Ярослав Викторович, Анна Михайловна очень даже юное дарование, — сказала бы я, что Лукьянов снова издевается, но в голосе его, как ни странно, нет язвительных ноток. Но вот то, что он встал позади меня, положив свои ладони мне на плечи, как-то напрягло. — По крайней мере, очень на это надеюсь. А какой у нее язык, вы даже себе не можете представить, — вот же урод! — Таких студенток у меня еще не было, ну, стало быть, и вас такие еще не осматривали. Итак, Аня, Ярослав Викторович у нас не сказать, что частый гость больницы, но бывает здесь периодически. У него есть одна очень интересная особенность.