— Ярослав Викторович, не отвлекайте, пожалуйста, Анну Михайловну. Ну что, Ань? Рассказывай, что услышала. Про систолический шум не забудь.
— Не подсказывайте, Богдан Владимирович, это непрофессионально с вашей стороны, — с ухмылкой говорит пациент.
— Да я и не думал, — как ни в чем не бывало бросает Лукьянов. Приподнимаюсь с кровати и перевожу на него взгляд. Однако смотреть на него не получается. В итоге мой взгляд падает на телевизор, стоящий позади него. — Давай кратко, Ань. Сейчас не как по учебнику и как в академических историях болезни. Только по делу. Сердце и легкие. Ну и ту патологию, какую нашла.
— Учитывая, что верхушка сердца обращена вправо, то есть сердце находится с правой стороны, печень слева и… в общем, у пациента зеркальное расположение органов или транспозиция. На латинском как звучит не помню, — перевожу взгляд на Лукьянова. Могу поклясться, что в этот момент на его лице проявилось самое что ни на есть облегчение. — Что касается сердечной деятельности… Сердечный ритм правильный. ЧСС семьдесят ударов в минуту. Первый тон обычной звучности, не расщеплен. Второй тон… также обычной звучности, не расщеплен. Сердечные шумы не выслушиваются. Дыхательная система. Аускультативно: выслушивается ослабленное везикулярное дыхание в нижней доле слева, а также влажные хрипы. В остальных отделах легких выслушивается везикулярное дыхание, хрипов нет. При сравнительной перкуссии легких определяется притупление в нижней доле слева. В остальных отделах легких определяется ясный легочной звук. Ну это если кратко и по делу, — на одном дыхании проговорила я, при этом шумно выдохнув.
— Анна, будущий врач, вы мне нравитесь еще больше, — поворачиваюсь на голос Ярослава фиг помнит какого. Да что за сдвиг с этими отчествами?! — Я такое раньше испытывал при просмотре одного фильма в глубокой юности. Богдан Владимирович, вы как никто меня должны понимать. Мы с вами его, кажется, вместе смотрели. Название не вспомните?
— Не вспомню, — бросает Лукьянов, нахмурив брови. — Молодец, Аня, — переводит на меня взгляд. — Более подробно мы поговорим с тобой наедине. Спасибо, Ярослав Викторович, за помощь и за очень показательное и уникальное строение ваших органов.
— Всегда пожалуйста, Богдан Владимирович.
— Пойдем, — подхватывает меня под локоть. — Понравился пациент? — спустя несколько секунд интересуется Лукьянов.
— Мне не нравятся больные люди. Пневмония, знаете ли, заразна. Вот как выздоровеет ваш товарищ, тогда и спросите.
— Уверен, что ты была бы рада слечь и не видеть меня недельку или даже две.
— Ой, я как-то не подумала. Пойду потеснее пообщаюсь с Ярославом… Викторовичем.
— Обязательно, в следующей жизни. Пять минут перерыв, затем пойдем в оставшиеся палаты, дальше пообщаемся с тобой о транспозиции и легких Ярослава. После заполнишь дневники наблюдения и поможешь мне избавить кабинет от ненужной макулатуры. Дальше — свободна. Вопросы есть?
— Нет.
— Ну и замечательно.
Смотрю вслед уходящему Лукьянову и хочется со всей силы плюнуть ему в спину. Козел. Систолический шум слышишь? Чтоб ты его в своей голове по ночам слышал! Зачем? Ну вот зачем меня специально путать?!
Перевожу взгляд на вибрирующий в кармане халата телефон. Достаю мобильник, на экране которого высвечивается «Мамуля».
«У нас перенесли рейс на пять утра. Будем только завтра. Отпросись завтра с практики пораньше и приготовь что-нибудь вкусненького к нашему приезду. Мы хотим селедку с пюрешкой:) И лучком»
«Окей. Постараюсь отпроситься. Селедку точно куплю:)»
Смотрю на смс и понимаю, что не хочу ждать воскресенья. Мама с папой все равно сегодня не приедут, а учить вечером болезнь Лайма и прочее, ну совсем нет сил. У меня и без того стресс от ногтей и душа. Ну что, Егорушка, пойдем сегодня на свиданочку…
Глава 13
В общем-то, стандартная схема, за исключением того, что Измайлов действительно подхватил пневмонию и мы в пределах палаты, а не в моем кабинете как обычно. Только, несмотря на «стандарт», сейчас становится как-то не по себе. Перевожу взгляд на Анины руки и понимаю, что, вероятнее всего, к моему сожалению, она облажается и поведется как девяносто процентов «малышей» на несуществующий шум. И сердце «услышит» слева. Жаль. Однако, как бы мне ни нравилось наблюдать за тем, что в очередной раз выдаст курносая, мои правила для всех едины. Не могу я на них наплевать, ибо мои, а не чужие.
В момент, когда Озерова стучит по мембране, у меня появляется второе дыхание. А может моя первоначальная ставка окажется верной, и она-таки порадует еще мой глаз.