Останавливаюсь у порога как вкопанная, поймав взглядом раскинувшегося на диване Лукьянова. К счастью, тот в трусах. Более того, я приметила их цвет — белые, равно как и распахнутый махровый халат. Я не улавливаю о чем говорит Егор. Лукьянов, кажется, тоже не особо слушает своего брата. На приличном расстоянии чувствую, как он косится в мою сторону. При этом не спешит запахнуть халат, демонстрируя свое тело. Мда…все-таки Егору надо подкачаться. И сбрить лобковый волос на лице. Блин, это во мне Лиля говорит.
— Все, передавай, Ань, — произносит Егор. — Я пока быстро переоденусь в сухое.
— Чего встала как вкопанная? — громко произносит Лукьянов, усаживаясь поудобнее на диване, как только Егор направился к лестнице.
— Обувь не совсем чистая, а снимать я ее не намерена. Подойдите, пожалуйста, сюда сами, — как можно дружелюбнее произношу я.
— Егор вымоет полы. Ему полезно подвигаться. Можешь проходить.
Ступаю вперед и подхожу к Лукьянову, который, как ни странно, все же встает с дивана. Вот только вся заготовленная мной речь куда-то пропадает, стоит мне только попасть под его цепкий взгляд. Он, не стесняясь, обводит меня взглядом с головы до ног, и так же бесцеремонно останавливается на моей груди.
— Сплошное расстройство.
— Вы о чем сейчас?
— О твоей груди, — сказать, что я офигела — ничего не сказать. — Учитывая, что я видел ее в живую без поролона, с ним ты выглядишь уже нелепо.
— Во-первых, это пуш-ап, во-вторых, не вам на нее смотреть, так что не переживайте.
— Ну да, ну да. У меня к тебе вопрос. На тебя напала стая бродячих собак? — как бы невзначай интересуется Лукьянов, останавливая взгляд на моем топе.
— Ммм… ну разве что одна собака сегодня утром. Кобель, вроде бы. Возможно, он был бешеный, судя по хватке на руке и дальнейшим действиям, но вроде бы собака была не бродячая, хотя я не уверена. Думаете стоит привиться? — поинтересовалась я наигранно обеспокоенным голосом. Странно, но меня совершенно не пугает реакция Лукьянова на мои слова.
— Ну, если мы об одной и той же собаке, то нет, можешь не прививаться. Так что, на стаю бродячих собак точно не набрела по дороге ко мне?
— Я бы это запомнила, Богдан Владимирович. А что такое? Вам не нравится мой внешний вид? Волосы растрепались?
— С волосами все сносно. А вот, судя по клочку оставшейся на тебе одежды, кто-то на тебя все-таки напал и сгрыз половину топа и шорты. Или это было нашествие моли?
— Летучая мышь. Как раз вылетела из вашего дома. Но она на меня точно не нападала. Это, Богдан Владимирович, такая мода. Мало одежды, много тела. Жара все-таки. Лето.
— Воздушные ванны.
— Они самые. Ну ладно, это все лирика, — ставлю пакет на журнальный столик. — Там колбаса, хлеб, ну и еще кое-что вам на завтрак. Егор сказал, что вы очень хотите кушать, а в холодильнике у вас пусто, вот я и решила поделиться своим продуктовым набором. То, что в пакете — вам на завтрак. Ну а это, — протягиваю ему пирог. — На сейчас.
— Анна, где подвох? — скептически интересуется Лукьянов спустя несколько секунд после рассматривания пирога. — Ты облизала его?
— Нет.
— Добавила туда килограмм соли?
— Нет.
— Крысиный яд?
— Нет.
— Слабительное? — приподнимает вверх брови.
— Конечно, нет.
— Я сдаюсь.
— Я всего лишь прочитала любовный заговор на пирог. Вы, как только его съедите, падете к моим ногам. Прям сохнуть по мне будете, — улыбнувшись, произнесла я. А вот Лукьянов не только изменил выражение лица, но, кажется, и побледнел. Идиот. Умный, но идиот. — Я пошутила. Этот пирог я приготовила к приезду родителей, так что не бойтесь, он сделан с любовью и по моему фирменному рецепту. Но так как у них задержали рейс и перенесли на завтра, я решила отдать его вам. Не бойтесь. Ну что я дура, что ли, чтобы вас травить?
— На мой взгляд, женщины все дуры, даже если и умные. Так что вопрос про дуру не ко мне. Еще раз, где подвох, Анна?
— Да нет никакого подвоха, просто мне завтра надо пораньше уйти.
— Пораньше?
— Ну как бы, сильно пораньше. Пирог-то новый нужно успеть приготовить. Ну и родителей встретить. Вы, можно сказать, заинтересованы не меньше меня. Учитывая, что деньги на вашу машину будет давать мой папа. А сытый мужчина — добрый мужчина. Берите-берите. Только пообещайте, что завтра меня рано отпустите? Сильно рано.
— Обещать — не значит жениться, — безэмоционально произносит Лукьянов, забирая из моих рук пирог.
— Замуж мне за вас только в случае смертельной опасности или конца света. Надеюсь, и то, и то мне не грозит. Ну так что, отпустите завтра пораньше?