— Ты о чем? — хмуро интересуется Лукьянов, равняясь со мной.
— Я думала мы поедем в какую-нибудь… шавермочную.
— Я не ем уличную шаверму, Аня, и тебе не советую. А исходя из того, как ты одета, первоначальный вариант отпадает, остается только этот, учитывая, что Егор уже дома.
— Ну и куда вы меня привезли? — брезгливо оглядываюсь на пятиэтажку. — Что это за барак? — какая-то секунда и на лице Лукьянова появляется улыбка. И вовсе не едва сдерживаемая, а самая настоящая лыба, кажется, даже морщинки в углу глаз появились.
— А ты знаешь, все к лучшему. Я хотел отвезти тебя в хорошее место, где можно вкусно поесть и насладиться видами, но так определенно лучше. Двух зайцев убил.
— Сэкономили деньги и бензин? — саркастично отметила я, скрестив руки на груди.
— Почти, — все также улыбаясь, произносит он. — Пойдем, — берет меня за руку.
— Вы что серьезно думаете, что я пойду с вами вот сюда?! — одергиваю ладонь.
— А что не так? Здесь находится моя квартира. Ничего не меняется, мы просто поговорим, ну и… я невкусно поем. И я просил не выкать. Пойдем, — подхватывает под локоть и ведет к подъезду.
— А вдруг мотоцикл сопрут?
— Он не мой, а Егора. Сопрут и ладно. Он еще и виноватым будет ходить передо мной, — открывает дверь в подъезд, пропуская меня вперед. — Да не съем я тебя. Даже не трону, хоть тебе и хочется. Отвезу домой в целости и сохранности. Давай, давай, — подталкивает вперед.
— Какой этаж?
— Третий.
— Блин, лифта нет.
— И мусоропровода.
— Живут же люди.
— А то. Хрущевка фореве.
Во мне гуляют смешанные и совершенно непонятные чувства, когда Лукьянов открывает дверь. Он первым заходит в квартиру и включает свет.
— Ну? — выжидающе смотрит на меня. — Долго будешь стоять?
— Вы снимаете эту квартиру?
— Это отцовская квартира. Я провел здесь большую часть своей жизни.
— Он жив? Отец в смысле?
— Нет, — резко тянет меня за руку на себя. — Терпеть не могу нерешительных людей. Таким не место в медицине. Не забудь снять обувь, — кладет ключи и телефон на полку и, более ничего не говоря, куда-то уходит, оставляя меня одну.
Невооруженным взглядом видно, что квартира маленькая. И тем не менее, я готова признать, что, несмотря на маленькие размеры, здесь в общем-то неплохой ремонт. Беру первую попавшуюся фотографию в рамке, на которой совершенно точно изображен подросток Лукьянов и, судя по невероятной схожести, его отец в белом медицинском халате. Точно, если вспомнить рассказы Егора, он был хирургом. Мда, вынуждена признать, что сейчас Лукьянов выглядит лучше. Солиднее что ли. Ставлю рамку обратно и принимаюсь рассматривать обстановку более детально. Не знаю какого лешего я вошла в спальню. Может, потому что в квартире нечего рассматривать, а может, меня просто распирает от любопытства. В спальне, размер которой — четверть моей, нет ничего интересного. Кровать, кресло, комод и телевизор. Ни единой фотографии. Но здесь чисто, что самое интересное, даже пыли нет, что четко говорит о том, что здесь кто-то точно живет. Единственное, на что можно обратить внимание в этой комнате — это разбросанные на комоде презервативы. Мда… ну я и дура.
— Что тебе рассказывал про меня Егор? — резко поворачиваюсь на голос Лукьянова.
— Ничего.
— А если подумать?
— Да ничего особенного. Вы… ты ненавидишь свою мать, воспитываешь Егора с шести лет и не любишь женщин. Ну и на пару с аллергиком у вас есть какой-то бизнес, о котором Егор мне не скажет даже после секса.
— Это все?
— Все.
— Странно, — задумчиво произнес Лукьянов, уставившись на мою футболку. — Знаешь для чего эта квартира существует сейчас?
— Нет.
— Это хорошо, что не знаешь. Сейчас эта квартира… ну что-то вроде гостиничного номера, куда Егор водит своих девушек.
— Ужасный гостиничный номер, — на мой комментарий Лукьянов лишь усмехается.
— Странно, что ты здесь не была. Тебе так не кажется?
— Не кажется. Я же девственница. А они какие?
— Какие? — задумчиво выдает Лукьянов, не скрывая улыбки.
— Геморные. А перезрелые девственницы и подавно. Пока затащишь в койку, уже все упадет. И желание, и… на латинском сказать, что упадет?
— Не стоит.
— Ну вот и ответ на вопрос.
— Ты почему в актрисы не пошла?
Вилку в глаз! Нет, в оба глаза. И в ноги виллы.
— Они легкомысленные, ветреные и мне чертовски идет белый халат, — смеется, да еще так заливисто, что хочется его реально ударить. Ну какая же сволочь. Неужели я выгляжу и веду себя как легкодоступная девка? Ну вот почему он так?