— Ты все запомнила?
— Я могла бы сказать, что да, но — нет. У меня в одно ухо влетает, в другое вылетает. Давай упростим друг другу жизнь. Ты рыбачишь, а я здесь для красоты. Ну и посмотреть, и порадоваться твоему улову.
— Ну давай попробуем.
Лучше бы и не пробовала. Сидеть на пеньке и смотреть, как сосредоточенный Лукьянов гипнотизирует взглядом отсутствующую рыбу — это еще куда ни шло. Но тот факт, что он не обращает на меня никакого внимания — это полный капец. Мы так не договаривались. Надо ошарашить его чем-нибудь. Ну или сломать удочку. Ну а пока можно футболку приподнять до уровня трусов. Не просто оголить ноги, но еще и вытянуть их. Однако это не возымело никакого эффекта. Я — пустое место. Ошарашить его.
— Хочешь расскажу одну тайну, о которой никто не знает? — вместо ответа Лукьянов лишь кивнул, даже не повернувшись в мою сторону. — У меня на шее растет волос. Точнее два.
— Ну, бывает, — это что, блин, все?
— Я тут вспомнила, что сейчас убывающая луна. А начинать отношения надо на растущей. В общем до четверга мы типа дружим, — и все же эта речь возымела эффект. Богдан ко мне повернулся.
— Залезь в мой карман.
— В смысле?
— Залезь в мой правый карман своей рукой и достань оттуда то, что там лежит.
Ну и ладно, не черви же там. В кармане Лукьянова оказались три барбариски.
— Соси и не отвлекай меня.
— Сам соси, — кидаю ему одну конфету. — И про четверг и растущую луну я совершенно серьезно.
— Ты можешь посидеть спокойно? Просто расслабиться и смотреть на воду?
— На что здесь смотреть? Это не карибское море, чтобы умиротворяться. Вода грязная, желто-коричневая и вообще… Ой, все, — встаю с пенька и ухожу подальше, закинув в рот конфету. Села на траву, постелив себе под попу толстовку Лукьянова.
В какой момент все изменилось? Наверное, тогда, когда Лукьянов поймал первую рыбу. Скорее всего, я вскрикнула как истеричка, вскочив с места. Одно дело по телевизору, совершенно другое видеть это вживую. После первой пойманной рыбы дело пошло как по маслу. И даже тот факт, что рыба, название которой я так и не запомнила, маленькая, есть в этом какой-то необъяснимый кайф.
— Иди сюда, — указывает взглядом на удочку.
— Нет, я сломаю что-нибудь.
— Не сломаешь, а если да, то будет повод отдавать натурой. До четверга. Я шучу, Аня, иди сюда, — тянет меня к себе за руку и располагает так, что я оказываюсь спереди. — Это как роды в четыре руки. Не бойся, — обхватывает моими непослушными руками удочку и сверху кладет свои. Да, в рыбалке определенно что-то есть. Особенно в такой. Чего уж греха таить — мне нравится быть зажатой Лукьяновым и то, как он показывает мне, как надо орудовать удочкой. Я могла бы вполне спокойно простоять и так, но пора и удочку опускать в воду.
— Держи сама.
Когда я поняла, что клюет очередная рыба, я растерялась и, вскочив с пенька, начала откровенно лажать. Честь и хвала Лукьянову, который не кинул меня в воду за насильственные действия с его удочкой, а спокойно встал позади меня и таки помог мне поймать первую в моей жизни рыбу. Да пусть хоть в шесть рук, но ведь поймала.
— Класс! — восторженно восклицаю я, чуть ли не писая кипятком от радости. — Хочу еще.
Бабочки, порхающие в животе… чушь собачья. В моем желудке они явно не приживутся, а если там еще и хеликобактер есть, то им точно капец. Не знаю, почему мне пришло в голову это дурацкое, изъезженное сравнение. Мне просто хорошо. Прям так, как будто обожралась «Захером», окунулась в Карибское море и… нет, даже так несравнимо. Я скорее сама парю как бабочка, но сами они во мне точно не живут.
— Ань, тебе в голову солнце точно не напекло? — поворачиваюсь на папин голос.
— Сейчас без двадцати девять. Солнце вредное после одиннадцати. Что мне там могло напечь?
— Тогда я сдаюсь. У меня просто нет догадок почему ты моешь мою машину в воскресенье утром. Если тебе что-то нужно, ты можешь просто сказать.
— Я что не могу помыть тебе машину просто так? — обиженно произношу я. Самое обидное, что я действительно мою ее без задней мысли. Чтобы сделать папе приятно. Ну и чего уж греха таить, чтобы поскорее прошло время и настал понедельник. Да, я малость кукукнулась. Дома мне делать абсолютно нечего. Я бы и сегодня пошла на дежурство, как вчера, если бы Лукьянов позвал. Вот только в воскресенье он оказался занят. Чем — мне хватило ума не интересоваться. В конце концов, прилипалой я быть не хочу. Да и без того его слишком много в моей жизни.