- А что это значит?
- Так говорят про того, у кого тараканы в голове.
- Тараканы в голове? – Риккардо был так удивлён, что даже прервал свой поцелуй. Его итальянская натура не могла понять украинскую, поэтому тараканов он принял буквально.
- Риккардо, - рассмеялась Зина, глядя на его округлённые от удивления глаза, - я имела в виду, что с головой не в порядке. Если мы теперь с тобой вместе, то начинай учить мой язык. А мы теперь с тобой вместе?
- Честно скажу, не знаю. Но ты на меня не обижайся, - воскликнул Риккардо, видя, как от этой неопределённости потухли у Зины глаза, - просто всё так навалилось: и Мина со своим мужем, и завод со своей уймой дел, и наши отношения – всё сразу. А я не могу вот так быстро принимать решения. Мне нужно основательно подумать, и, поверь, я найду достойный выход. Только не сразу, хорошо. Не торопи меня, и всё будет о,кэй.
- Везде мужики одинаковые, - сожаление, которое Зина не скрывала, так и звенело в её словах, - вы, неаполитанцы, ничем не отличаетесь от наших украинцев. Ничего не знаете и чуть что, сразу в кусты.
- Ты опять выражаешься непонятно. Что значит «в кусты»?
- Это значит, что ты в наших отношениях сдаёшь свои позиции и возвращаешься назад в свою холостяцкую и одинокую жизнь. Жизнь без меня. Понятно?
- Это неправда.
- А что, правда? – Зине было обидно. Обидно и больно за то, что она раскрылась мужчине, который даже не скрывал, что боится их отношений. Мужчине – на вид такому красивому и сильному, а на проверку оказалось, слабому и зависящему от сестринского мнения.
Риккардо слегка замялся, подбирая нужные слова.
- Зина, ты мне очень помогла, сделала для меня большое дело, и моей благодарности нет конца. Поэтому, даже, если наши отношения не сложатся, я для тебя всегда буду другом. Чтобы не случилось, ты всегда на меня сможешь положиться. Если вдруг ты попадёшь в трудную ситуацию, обращайся ко мне. Вот, - Риккардо достал из внутреннего кармана пиджака визитную карточку, - в любое время суток – утром, вечером, ночью, где бы ты ни была, я всегда приду к тебе на помощь.
Зина взяла протянутую Риккардо карточку, а про себя грустно подумала: «Лучше бы денег дал, чем простой кусочек бумажки». Но сейчас, сидя здесь, за столом уютного ресторанчика, она совсем не догадывалась о том, что этот «простой кусочек бумажки», как она выразилась, спасёт её в самую страшную минуту жизни, и что дружбу, которую ей сейчас предложил Риккардо, она в тот ужасный момент не захочется променять даже на миллион евро.
- Лучше бы ты у него попросила, чтобы он тебе сделал пермесу, - Аля была права, итальянская пермеса или по русскому – разрешение, являлась заветной мечтой всех нелегалов.
У Зины был выходной, поэтому после ресторана Риккардо провёл её до квартиры, которую она снимала вместе с Алевтиной, и удалился, как он выразился, выяснять отношения с сестрой Миной.
- Как мне у него что-либо просить, когда он сам мне этого не предлагает? – возмущалась в ответ Зина. – Ты же видишь, поцеловались несколько раз, и он сразу в кусты. Что тебе объяснять, когда ты сама знаешь, как они к нам, своим рабам, относятся. Когда ты с ними рядом, ухаживаешь за ними, делаешь им всякие приятности, они вроде бы к тебе хорошо относятся. Стоит только отвернуться в другую сторону, как сразу всё забывается и прощай, Долли, навек.
- Что, и Риккардо такой? – спросила подруга с участием.
- Мне кажется, что нет, а так, пойди, разбери этих итальянцев, что у них на душе и в мыслях вращается. Когда он признавался в дружбе, мне казалось это искренним, но ведь ты сама чувствуешь, как здесь одиноко, и малейшая их симпатия к нам делает нас такими доверчивыми. Сразу думаешь, что ты вот та единственная, которую он ждал всю свою жизнь. А на самом деле – всё это обман и иллюзии. Риккардо – католик, а я православная. Он всю жизнь прожил в капиталистическом мире, а я выросла при социализме. Аля, его мир – это чужая галактика для меня. Другая планета. Мы с ним такие разные, как Млечный путь и Магеллановы Облака. Для меня просто дикость какая-то, прожить пятьдесят шесть лет и не быть ни разу женатым. Всё спрашивать мнения сестры, которая его же, в конечном итоге, и нагрела на сто тысяч литров ликёра.
- Интересно, что она ему сказала в своё оправдание?
- Для меня ничего интересного в этом нет, потому что, чувствует моя душа, козлом отпущения в этой ситуации окажусь я, - вздохнула Зина.
- Не козлом, а козой, - улыбнулась Алевтина. – И чтобы тебе не было совсем грустно, завтра пойдём на танцы.
Засыпая, Зина думала: « всё-таки, странный народ – эти итальянцы. Вот взять, к примеру, Красавчика. Поцеловался, потискал и ушёл, как ни в чём не бывало, выяснять отношения с сестрой. Вроде ему этих маленьких ласк достаточно. А обо мне подумал? Может быть, мне и недостаточно. Может, я готова на большее. Нет, развернулся и адью, а я осталась в одиночестве с растревоженными чувствами. Всё-таки, все мужики эгоисты, даже в Италии», - сделал Зинаида окончательный вывод. От этого ей стало легче на душе, и она заснула спокойным сном, с удовольствием предвкушая завтрашние танцы.
Зина с Алёной жили в Куартиери Спаньоли – испанском квартале, а их любимый ресторанчик «Пиццерия» с музыкой и танцами имел расположение на улице Караччиоло. Они в свои выходные туда частенько заглядывали.
Эта «Пиццерия» являлась таким себе итальянским фаст-фудом, но в отличие от настоящего, предлагала очень вкусную и, самое главное, дешёвую и полезную пищу: пиццу, пасту, всевозможную морскую рыбу, а также, пирожное и мороженое, вкуснее которого Зина и не пробовала.
Маленький и уютный ресторанчик для девчонок казался особым миром, где можно было встретиться с разными людьми, студентами, рабочими, туристами, моряками из Украины, России, в общем, со всеми. В «Пиццерии» всегда толкалась куча народу, среди которых подруги легко растворялись и не привлекали внимания карабинеров, что для них, в их незаконном положении, было очень важным.
Там их всегда ждали свои постоянные партнёры, как итальянские, так и выходцы из бывшего социалистического лагеря, знакомые девчонки, такие же нелегалки, и не только из Украины, а и Белоруссии и Молдавии.
В общем, это был их мир, где можно было хорошо расслабиться после трудовой недели и, не боясь полиции, прекрасно отдохнуть.
Сейчас Зина получала восемьсот евро, а это всё-таки не пятьсот, поэтому позволяла себе маленькие праздники. Они с Алёной с утра прошлись по небольшим лавкам, таким чудным маленьким магазинчикам, и Зина прикупила себе белую курточку и белые брючки.
Курточка была украшена голубыми вставками в розовый мелкий цветочек, вроде ситца, и к Зининым голубым глазам шла просто замечательно.
Наряд дополняли белые ботиночки с кружевными кожаными оборками. В общем, Зина вертелась перед зеркалом, словно Оксана из фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки» и, глядя в своё отражение, улыбалась, говоря при этом, знаменитые слова:
- Ах, и до чего же ты, душенька, хороша!
- Поднимаешь себе настроение? – подшучивала Аля над подругой.
- А чего его поднимать, когда оно и так хорошее? – смеялась в ответ Зинаида. – Я не умею долго грустить, не в моём характере придаваться унынию. А если ты насчёт Риккардо, так это всё пустяки. Ведь жила же я как-то до него раньше, проживу и после.
Но, Зина перед подругой лукавила. Этот итальянец чем-то её хорошенько зацепил. А чем, она сама не понимала. Думала, думала, и решила, что, скорее всего, внешностью. Уж больно он был похож не её погибшего мужа Сашу. Как она сама выразилась – общий генотип.
«Цыгане, они везде – цыгане», - мелькнуло в голове у Зины. Почему вдруг ей пришла на ум эта фраза, она не знала, просто общение с Риккардо высветило перед глазами именно такие ассоциации.
И вообще, Красавчик растеребил Зинины нежные чувства, которые были глубоко запрятаны в недрах её застывшей души и многие годы там спокойненько себе спали. Вернее, это Зина думала, что спали, а на проверку оказалось, что они и не спали вовсе, а так, чуть-чуть дремали. И только появился подходящий случай, как они сразу же очнулись и заявили о себе громким голосом, проявлявшимся, почему-то, в мучительных воспоминаниях прошлого.