Я столько мечтала об этом, так хотела, чтобы он был рядом, чтобы целовал вот так неистово… жарко… и… бооольно…
Плевать на боль, на то, что где-то есть обстоятельства. Хочу его руки, губы, тело… всё хочу. Он моя любовь. Он и больше никто.
Почувствовала, как стянул платье с одного плеча, как спустил лямку лифчика, освобождая грудь. Сжимает сосок, потирает, нежно водит пальцем, дразнит и снова сжимает. Заставляет обхватывать его ногами, сильнее прижиматься к нему, ощущая твёрдость его возбуждения. Я выдыхаю ему в рот тихим вскриком, когда он больно сжимает сосок ещё раз.
Отпускает меня, отходя на шаг, а мне сразу холодно без него, одиноко. Берёт за руку, ведёт в комнату, где уже расстелена постель. Да, я расстелила, а обратно сложить забыла, так и думала уйти. Куда уж там.
Подхватывает меня на руки, несёт к кровати, удобно устраивая на мягком матрасе и… нависает сверху.
— Моя… — выдыхает в миллиметре от моего рта, — моя ты… люблю…
И снова губами к моему рту прижимается в неистовом поцелуе, снова сминает мои губы своими, заставляя задыхаться от нахлынувших чувств и возбуждения, собравшегося тугим узлом внизу живота.
Одна рука параллельно моему телу, а вторая по ноге скользит, сминая платье, таща вверх ткань. Его пальцы касаются внутренней стороны бедра, а я уже дрожу, хочу, чтобы он поднялся выше, жажду его ласк. Смелея, расстёгиваю ему рубашку, пуговичка за пуговичкой, не прекращая поцелуев-укусов. Не может он нежно, да и я не хочу.
Ваниль — это явно не о нас. Это в другой жизни было, хотя… не было между нами ванили никогда. Химия была… страсть… когда я чуть не отдалась ему в бабушкиной квартире на обветшалом столе… любовь… разрывающая на части… а ваниль… нежность… не было подобного. Мы любили безумно, ненормально, сильно и навсегда.
Коснулась холодными руками его груди, спустилась ниже, обвела кубики пресса, изучила каждую клеточку тела. Я хотела его запомнить, выжечь в память его таким, каким представляла. Не потому, что собиралась уйти или знала, что мы расстанемся. НИКОГДА. Я просто знала — будет непросто.
Чувствую, как его пальцы коснулись трусиков, сдвинули их в сторону, проникая к чувствительному бугорку. Я дёрнулась, пьянея от его движений, ощущая малейшее изменение темпа. Когда вошёл пальцами, задрожала от желания, от дикого восторга и острой неудовлетворённости, которая тугим углом сжималась внизу живота. Я хотела большего, его хотела.
Приподнявшись на локтях, коснулась губами его плеча, уткнулась в шею, оставляя отметины от зубов. Ощутила, как надавил на чувствительную точку внутри, лаская большим пальцем клитор, и выгнулась дугой, откидывая голову назад. Это… прекрасно… томительно… горячо и… невероятно.
— Ты моя… — снова повторил и заставил лечь на спину.
Отстранился, снял рубашку, брюки, трусы, а я всё смотрела. На рельеф кожи, на руки эти сильные, на кубики пресса, на член, вздымающийся и подрагивающий от возбуждения. Приблизился, снял с меня платье, приподнял бровь, увидев комплект и… без тени сожаления стащил и его.
— Ты прекрасна, — тихо пробормотал, когда я осталась обнажённой.
Я дрожала всем телом, то ли от страха, то ли от желания, то ли ещё от чего. Впервые ощущала его так близко… кожа к коже.
— Люблю… тебя… — выдохнула прежде, чем он меня поцеловал.
И снова ласки, опять движения пальцев на клиторе и внутри меня, снова это дикое ощущение безысходности, жара, собирающегося где-то внизу живота. Ещё чуть-чуть… уже почти и… я почувствовала, как он убрал пальцы.
Вскрикнула от боли, закусила губу, по щеке скатилась слеза, которая тут же была слизала языком Дениса.
— Тише, малыш, расслабься, — его хриплый голос немного меня успокоил.
Боль отступила, ей на смену пришло томительное ожидание. Денис медленно подался назад и снова вошёл, заставляя извиваться уже не от боли, кричать от толчков и чувства наполненности.
Денис ускоряет темп, выходит почти до конца и снова погружается до основания. Я чувствую изнутри каждую вену, ощущаю пульсацию и дрожь его плоти. Накрывает разбухший клитор пальцами, двигаясь по кругу, заставляя извиваться, и теряться в чувствах.
Ускоряет движения, сжимает пальцами клитор, ласкает, растягивает, приближая мою агонию. Я чувствую, как внутри меня поднимается волна, разливающаяся лавой по всему моему телу. Я содрогаюсь от накрывших меня чувств, царапаю ему спину, наверняка оставляя следы. Ещё несколько толчков и я слышу его рык, ощущаю, как она замер, как бешено грохочут наши сердца.
— Я люблю тебя, снежинка, — шепчет мне на ухо, а я реву, как дура.