А потом я придумаю, как быть дальше. Пошли к чёрту все предрассудки, последние двенадцать часов были самыми безумными в моей жизни, вряд ли что-то подобное когда-либо повторится, но я, в отличие от прошлых разов, действительно вынес из этого несколько уроков. В том числе и тот, про который никогда не расскажу Снейпу, но который напрямую связан с ним. Барти научил меня не только тому, что не стоит доверять своим врагам, какими бы необычными они не были, но ещё и тому, что нужно быть уверенным в своих желаниях и делать всё возможное для их осуществления. Он научил меня смелости, возможно, граничащей с дерзостью, ведь перед ней рушатся любые, даже самые неприступные преграды. Барти, мой враг, смог найти подход ко мне, наглядно продемонстрировав, что всё возможно. Быть может, я уже опоздал и потратил время впустую, оставив где-то в прошлом свой единственный шанс максимально сблизиться со Снейпом. Совсем скоро всё закончится – для Реддла или для меня – в любом случае, осталось чуть меньше трёх дней, и, возможно, у меня ещё есть последний шанс. Этого мало, чтобы попытаться исправить все свои ошибки, но достаточно, чтобы сделать один смелый шаг, если только Снейп позволит.
Он слишком дорог мне, и я слишком много раз оступался, чтобы и дальше действовать по той же схеме. Я был поразительно, возмутительно слеп! Не понимал, что непослушанием и безрассудством подвергал опасности не только самого себя, друзей и магический мир в целом, но и расшатывал доверие профессора. Раз за разом проявлял чудовищное неуважение к нему и ко всему, что он делал для меня, но понял это только сейчас. Если я сделаю вид, что ничего не произошло, то только сильнее ударю по всему, что нас связывает. Разве так относятся к тем, кто значит столь много? Конечно же, совсем не так. Тех, кто дорог, стараются уберечь от всего плохого. Снейп делал это, а я нет.
Три дня – это так мало для прощения, но достаточно для ожидания и надежды на то, что он позволит быть рядом с собой. Без обещания былой близости, но хотя бы с верой в то, что он сможет смотреть на меня без подчёркнутого безразличия и недоверия. Три дня – это так мало для того, чтобы стать другим человеком, более умным и взрослым. Я едва ли смог сделать это за полгода, но могу принять хотя бы этот урок, возможно, самый важный в моей жизни.
Я хочу, чтобы он хотя бы сейчас увидел, что его труды не прошли даром. Чтобы я прочёл в его глазах хотя бы каплю одобрения. Чтобы всё это: Пророчество, погоня за крестражами, история с Реддлом – чтобы всё закончилось, и Снейпу не пришлось больше разрываться на две части. Чтобы он стал таким, каким я иногда видел его: умиротворённым, а не хмурым и думающим только о проблемах, которые нужно срочно решать. Потому что я уверен – то, каким он бывал в редкие минуты наедине со мной, и есть его истинная сущность. Я просто хочу, чтобы он стал самим собой.
Что я потеряю в случае поражения? Ничего из того, что уже потерял.
Просыпаюсь в начале третьего, и пробуждение даётся с трудом: по телу разливается безумная слабость, будто я не спал вовсе, голова тяжелее наковальни, а сердце, недовольное сбившимся режимом сна, отплясывает в груди чечётку. К тому же, чувство голода весьма активно даёт о себе знать.
Откинув одеяло, я выбираюсь из тёплого плена постели, передёрнув плечами от соприкосновения ступней с холодным паркетом. Заглядываю в овальное зеркало, стоящее на прикроватной тумбочке, и стараюсь пригладить торчащие пряди волос. Впрочем, занятие это предсказуемо бесполезное. Оценив бледно-розовый след от подушки на щеке и «прощальный подарок» от Барти на шее, ныряю в кеды и выскальзываю в коридор. На втором этаже царит тишина, чего не скажешь о первом: спустившись по лестнице, я моментально слышу приглушённые голоса друзей с кухни. Собравшись с силами, уверенно направляюсь туда с твёрдым намерением поесть, даже если на меня будут сыпаться обвинения во всех смертных грехах.
С обвинениями я угадал. Едва завидев меня, Гермиона мгновенно отставляет чайник, кипяток из которого разливала по кружкам, и бросается ко мне с такой прытью, что я отшатываюсь назад. Не успеваю и глазом моргнуть, как она отвешивает мне внушительный подзатыльник.
– Гарри Джеймс Поттер, ты несравненный идиот! – звонко выкрикивает она, примеряя самое грозное выражение лица, а мне только и остаётся, что неловко тереть затылок.
Рон, сидящий за столом, округляет глаза и коротко смеётся в кулак, удачно маскируя смех под кашель, и я прекрасно понимаю причину подобной реакции. Если Гермиона называет меня полным именем, значит, дело совсем плохо. Спасает ситуацию Невилл: он подходит к ней и, ласково взяв за плечи, уводит в сторону ближайшего стула.
– Гермиона, не кипятись. Думаю, Гарри осознал всю серьёзность собственного проступка, – он разговаривает с ней, как с маленькой девочкой, и, к счастью, подруга не обращает на это должного внимания. Сложив руки на столе, как первокурсник в школе, она терпеливо ждёт, когда я займу стул напротив. Невилл уделяет внимание чайнику: достав ещё одну кружку, он разливает чай и левитирует его на обеденный стол.
– Где остальные? – вспоминаю про взрослых, поочерёдно заглядывая в лица друзей.
– Дамблдор вернулся в Хогвартс, Кингсли с Артуром отправились в Министерство, Снейп – на собрании Пожирателей Смерти. Ремуса не было – он заменяет профессора Снейпа в школе, – монотонно, как радио, произносит Гермиона, размешивая сахар в чашке.
– Я так понимаю, было собрание Ордена? – вопросительно смотрю на Рона, и тот быстро кивает, не переставая дуть на чай, чтобы тот поскорее остыл. – Сириус здесь?
Невилл отрицательно качает головой и тянется к хрустальной вазочке со сладостями.
– Снейп рассказал, что предложил Реддл, и мнения о том, как можно решить появившуюся проблему, разошлись: кто-то категорически против того, чтобы согласиться, кто-то сомневается. Дамблдор выслушал каждого, ничего толком не сказал, лишь велел Кингсли и Артуру быть осторожнее в Министерстве и пригласил с собой Сириуса и Андромеду.
– Ты бы видел, какой тут был переполох, когда все поняли, что ты пропал! – вздыхает Рон, размачивая бублик в чае, и я ловлю недовольный взгляд Гермионы. – Снейп мгновенно испарился, предположив, что ты можешь быть у Реддла, твой крёстный места не находил, отстаивая идею собрать группу и отправиться на поиски. Прибывший Дамблдор вообще не был похож на себя, я в жизни не видел его таким озадаченным!
– Давайте не будем об этом, – морщусь в неудовольствии и отпиваю из своей кружки.
К счастью, друзья не противятся, я вызываю Кикимера и прошу его разогреть что-нибудь, что осталось после обеда. Домовик что-то недовольно брюзжит себе под нос, но выполняет просьбу. Я быстро съедаю курицу с овощами, и следующий час мы проводим в разговорах о собрании Ордена, которое я проспал. То, что никто не смог прийти к единому решению, становится вполне ожидаемым исходом: сложно так быстро во всём разобраться. Даже отлучка Снейпа не вызывает подозрений: наверняка Реддлу интересно узнать, как у нас обстоят дела. Что сильно смущает, так это внезапный интерес Дамблдора к Сириусу и Андромеде. Зная директора, он не станет просто так звать кого-то, и это мне совсем не нравится.
Конечно же, друзья горят желанием узнать, почему я покинул дом прошлой ночью, и я рассказываю им не больше того, чем поделился утром со Снейпом.
– Так ему и надо, – с презрением фыркает Рон, комментируя эпизод в доме Петтигрю, на что Гермиона качает головой.
– Это тёмная магия, достаточно тёмная, чтобы сторониться её. Интересно, откуда ты взял это заклинание?
Подруга выразительно смотрит на меня исподлобья, парни коротко переглядываются, всеми силами стараясь не показать собственного любопытства, что предсказуемо действует на меня. Вцепившись в уже пустую кружку, я нагоняю на себя хмурый вид и отвечаю с недовольством в голосе, стараясь таким образом замаскировать беспокойство:
– Знаешь, я не настолько безнадёжен в вопросе заклинаний, как ты думаешь.
– Я не сомневаюсь в твоих способностях, – раздражённо отмахивается Гермиона, выходя из-за стола. Она левитирует пустые кружки в мойку и добавляет более спокойным тоном: