– В предательстве и измене. По-твоему, я способна на подобное?
Она не дожидается моего ответа, да и я не знаю, что можно сказать взрослой женщине, оказавшейся в подобной ситуации: вместо этого она разворачивается вокруг своей оси и обводит рукой этаж, по очереди указывая на двери:
– Как я могу предать всё это, Гарри? Посмотри, вон там была моя комната, следом за ней – комната Беллатрисы. Затем Нарциссы, а прямо напротив нас – комната Сириуса, последняя принадлежала Регулусу. Мы росли вместе, играли вместе, смеялись и плакали, радовались победам и залечивали раны от поражений.
Её ресницы дрожат, и мне на долю секунды кажется, что я вижу влажный блеск в красивых глазах Андромеды, но вот она привычно встряхивает волосами и продолжает ровным тоном:
– Хогвартс разделил нас и Реддл этому поспособствовал: Белла, а после и Цисса примкнули к нему. Регулус тоже общался с Томом, но после окончания школы не последовал за ним, а выбрал иной путь: много путешествовал и присылал мне письма со всех уголков мира, в которых побывал. Однако я потеряла и его: последнее письмо получила семь лет назад, и в нём не было ничего такого, что заставило бы меня насторожиться. С тех пор Регулус пропал. Оставив мужа и дом во Франции, я приехала сюда, чтобы помочь, в надежде, что ещё не всё потеряно, и воссоединение с сестрами возможно...
Последнее предложение она произносит, заглядывая мне в глаза, и от этого взгляда сжимается горло. Нет, Андромеда не выглядит так, что её хочется пожалеть или протянуть платок: я вижу перед собой сильную женщину, не зависящую от чужого мнения, не сгибаемую под гнётом самых трудных обстоятельств и не нуждающуюся в чужой жалости. Она уверенно идёт по жизни, гордо приподняв подбородок, но даже такой смелый человек может в какой-то момент устать. Выдохнуться, как самый стойкий парфюм, от чьего былого роскошного аромата рано или поздно останется лишь ускользающий намёк. Такой человек нуждается в подзарядке, в обновлении, и в этом Андромеда так сильно похожа со Снейпом, с которым они поразительным образом что-то не поделили.
Ладонь легко ложится на её предплечье, когда я улыбаюсь так, как делаю это только с действительно близкими людьми, и мягко произношу:
– Не знаю всех разногласий, что возникли между вами и профессором, но он вполне может ошибаться. Просто не обращайте внимания, как делаете это всегда, и следуйте своему пути, ни на кого не оглядываясь.
В тёмной радужке её глаз зажигается тёплый огонёк, она возвращает искреннюю улыбку, а потом плавно притягивает к себе. Андромеда обнимает меня за плечи, а я обвиваю руками талию, чувствуя, как она выдыхает мне в макушку:
– Мудрые слова, Гарри.
Отстранившись через несколько мгновений, она оставляет меня, выразив желание выпить травяной чай перед сном и шутливо пожелав мне удачи в визите к Снейпу. Я с трудом стираю с лица улыбку, когда стучу в дверь комнаты профессора и, получив разрешение войти, проскальзываю внутрь.
Он скашивает глаза в мою сторону всего на мгновение, не прекращая искать что-то в довольно-таки толстой папке на столе. За окном уже успело стемнеть, Снейп не стал зажигать свечи на большой люстре, а воспользовался только парой настенных канделябров и размашистым подсвечником на столе. Свет из-за этого получился рассеянный, приятного оранжевого света, некоторые части комнаты и в особенности углы остались неосвещёнными, под балдахином застеленной кровати собралась тёмно-синяя, почти чёрная тень. Я в лёгкой неуверенности оглядываюсь по сторонам, гадая, куда можно сесть, и Снейп, словно почувствовав это, кивает на кресло рядом с собой. Видимо, он до этого сидел в нём, но поиски вынудили его встать, и я только сейчас замечаю раскрытый чемодан сбоку от кровати.
Заняв кресло, напряжённо сцепляю пальцы, гадая, заговорит ли Снейп о том, что произошло на пороге дома, но он удивляет, раскатав на столе исписанный пергамент.
– Смотри внимательно, – произносит он в ответ на мой растерянный взгляд и кладёт рядом обрывок полученного накануне письма. Я придерживаю края свитка, а Снейп придвигает подсвечник ближе, чтобы было легче увидеть то, что он стремится продемонстрировать.
– Здесь мы записывали заклинания и ритуалы, которые предположительно могли вернуть тело Реддлу после того, как он потерял его, – поясняет профессор, опираясь ладонью на стол, и я понимаю, что под местоимением «мы» он подразумевает Пожирателей Смерти. Быстро киваю, догадываясь, в чём дело, и Снейп постукивает пальцами другой руки по определённому абзацу, склоняясь чуть ниже, отчего моё плечо встречается с его боком.
– Эта запись была оставлена Барти, – добавляет профессор так, словно мы на занятиях, и он объясняет процесс приготовления зелья: чётко и ясно, выделяя интонацией главные слова, и в данный момент таким словом является имя Пожирателя.
Досадливо зажмуриваюсь на несколько секунд (благо, Снейп не может этого видеть), а потом терпеливо произношу, даже не думая сравнивать почерки, хотя мне безумно интересно:
– Послушайте, я больше не считаю, что он может быть потенциальным информатором.
– Я это знаю, – отвечает он пониженным тоном, после чего закрывает папку и подходит вместе с ней к чемодану, добавив, – просто для того, чтобы ты убедился.
Взглянув на его невозмутимый профиль, я тяжело вздыхаю и попеременно рассматриваю указанный абзац и письмо, фиксируя неопровержимые доказательства того, что это писали два разных человека. Почерк в письме – тонкий и летящий, почерк Барти – тоже достаточно изящный, но буквы не стремятся догнать друг друга, они не выгибаются под резким углом, а стоят ровно и аккуратно, хотя хвостики у согласных букв достаточно длинные и со стремительным изгибом. В любом случае, здесь даже не стоит прибегать к помощи особых заклинаний, чтобы понять: Барти – не тот, кто шлёт мне письма.
Разочарован ли я? Возможно, но не тем, что это оказался не Крауч, а тем, что так долго заблуждался на его счёт.
Снейп успевает спрятать папку в чемодан и собрать со стола перья. Я ради интереса сравниваю текст в письме с другими абзацами, но не нахожу ничего даже отдалённо похожего.
– Кто ещё кроме Барти оставлял здесь записи? – оборачиваюсь на профессора, приблизившегося к комоду, и помахиваю свитком в воздухе.
– Беллатриса, Люциус и я.
Задумчиво щипаю себя за мочку уха и запоздало спрашиваю:
– То есть Нарцисса не делала никаких записей?
– Нет, не делала. Почему ты спрашиваешь? – мне кажется, или я услышал каплю интереса в его голосе?
– Она немного странно вела себя, когда я покидал Малфой-мэнор, – пожимаю плечами, Снейп пару мгновений обдумывает мои слова, а потом принимается поочерёдно открывать ящики в комоде. Не найдя в верхних ничего интересного, достигает самого нижнего, который оказывается закрыт. Многозначительно хмыкнув, он достаёт палочку и шепчет открывающее заклинание, но замок не реагирует.
Развернувшись в кресле, с интересом наблюдаю за его действиями, пока не решаюсь спросить, что конкретно он ищет.
– Что-нибудь, что даст подсказку, – невпопад отвечает Снейп, пытаясь выудить из памяти ещё какое-нибудь заклинание, а я разочарованно кусаю губы. Ладно, раз я его отвлекаю, попробую догадаться сам. К счастью, мне не приходится долго думать, потому что в памяти мгновенно всплывает недавний разговор с Андромедой.
– Постойте, ведь это же комната Регулуса! – взволнованно выдыхаю, после чего покидаю кресло и заглядываю за спину Снейпу. Тот соглашается, наградив уважительным кивком, и поочерёдно произносит ещё пару заклинаний, но ящик не поддаётся.
Окинув комнату взглядом, пытаюсь понять, что могло остаться нетронутым во время ремонта. Всё внимание концентрируется на двери, которую Сириус не стал менять. Радостно щёлкнув пальцами, я подбегаю к ней и, встав на цыпочки, провожу пальцами по верхнему краю косяка. Мои действия привлекают внимание Снейпа: не вставая с пола, он оставляет попытки открыть замок и наблюдает за мной. Наконец, я нащупываю небольшую выбоину, а в ней – металлический предмет, который оказывается ключом. Не успев отметить хоть какую-либо реакцию со стороны профессора, возвращаюсь и вставляю ключ в замок, и тот послушно щёлкает.