— Не трогай его, — громко и чётко произносит мама, но её голос всё же дрожит, — оставь его. Возьми лучше мою жизнь. Но только не его.
Я замираю. Мышцы, как заговорённые, расслабляются, и Барти даже не нужно меня удерживать. Потому что я буквально врастаю в пол. А взгляд не желает отрываться от маминого затылка, от слипшихся в крови прядей волос, от сгорбленной узкой спины и маленькой лужицы крови, набежавшей из раны.
Но ещё больше меня поражает Волдеморт. Он удивлён. И это мягко сказано. Чёрные брови медленно ползут вверх, бескровные губы растягиваются в улыбке.
— Это… — он старательно подбирает слова, и его рука с палочкой опускается на пару дюймов вниз, — невероятно. Я никогда прежде не встречался с таким самопожертвованием.
Восхищение. Вот что означает его улыбка.
Сердце в груди работает так быстро, и мне кажется, что удары бешеного пульса превращаются в один сплошной гул.
— Этого, порой, не достаёт моим приближённым, — волшебник делает небрежный взмах свободной рукой в сторону Пожирателей. — У вас, поистине, уникальная семья. Джеймс Поттер, погибший сразу на пороге, но успевший известить вас о нашем пришествии. И ты, Лили, прекрасная Лили Эванс, — шелестит Волдеморт, и его голос понижается почти до вкрадчивого шёпота.
Я не слышу его дальнейших слов, моё внимание переключается на Сириуса, который ведёт настоящую дуэль сразу против двух Пожирателей: Беллы и МакНейра. Куда подевался Рудольфус, мне неизвестно.
Мама отвечает так тихо, чтобы её мог услышать лишь Волдеморт, его губы вновь трогает недобрая ухмылка, а в глазах появляется непробиваемый лёд.
И тут мама оборачивается на меня. Я жадно ловлю её взгляд и с отчаяньем чувствую себя беспомощным. Барти держит меня слишком крепко, тело словно сыграло со мной злую шутку, лишившись последних сил, и её глаза… Отражение моих собственных глаз, и там внутри — такая безграничная любовь, непонятное мне чувство вины, и слёзы. Кожа на щеках такая бледная, словно из неё выкачали все соки, а бровь рассечена глубокой раной.
Горло сжимается от подкатывающих слёз, я во все глаза смотрю, как мама улыбается мне странной улыбкой и отворачивается.
Вдруг всё происходит, как в замедленной съёмке: позади нас победно вскрикивает Беллатриса, наградив Сириуса неизвестным заклятием. Поражённый крёстный оседает на пол, хватаясь за грудь, и на тёмной рубашке проступают огромные багровые пятна. Внезапно в кухню вбегает группа авроров, среди них я успеваю заметить Фрэнка Лонгботтома. Появляется профессор Люпин, первым делом кинувшийся к истекающему кровью Сириусу, вытаскивая его в коридор под прикрытием мракоборцев.
В этот же момент из клубов чёрного дыма возникает четвёрка Пожирателей, присоединившаяся к обороняющимся Беллатрисе и МакНейру.
Звенит посуда в настенных шкафах, разбивающаяся вдребезги от мощных заклятий, пролетевших мимо своих целей, громыхает гроза, яркие вспышки магии то и дело ослепляют глаза.
Я зажмуриваюсь от яркой и сокрушительной атаки Пожирателей, и наугад бью локтём Барти. По всей видимости, я попадаю ему прямо в солнечное сплетение, потому что его пальцы сразу же разжимаются, и я выпутываюсь из захвата, отбираю волшебную палочку и сразу же толкаю Пожирателя в грудь. Сначала я хочу наложить на него Петрификус Тоталус, но когда я вижу маму, без чувств лежащую на полу, я забываю обо всём и кидаюсь к ней. Тут же щупаю пульс и облегчённо выдыхаю. Мерлин, отца я уже потерял, если умрёт и она…
Невыносимый жар и крики заставляют меня резко обернуться и в ужасе уставиться на, поистине, адское зрелище: прибывшие на помощь авроры окружены огненным кольцом и поэтому находятся в самой настоящей западне. Беллатриса выкрикивает неизвестное мне заклинание, в результате чего появляется огромный огненный шар. Он вращается вокруг волшебницы и, набрав скорость, с диким свистом летит в сторону мракоборцев. Кто-то из них, кому удалось разорвать огненное кольцо, успевает отскочить в сторону, но удар всё же приходится по большей части людей.
Кухня наполняется душераздирающими воплями, всё вокруг вспыхивает в огне, жар от которого обжигает кожу, и мне начинает казаться, что я схожу с ума. Потому что такого не может быть на самом деле. Тут и там пылает пламя, всюду кровь, заклятия свистят над головой, и гроза, своим грохотом перекрывающая всю какофонию звуков. Это самый настоящий ад.
— Барти, уводи его!!! — возглас Волдеморта доносится до меня. Я отыскиваю его слезящимися от дыма глазами. Он явно не ожидал, что наткнётся на такое сопротивление. Ярость искажает его лицо, но вместе с тем он так виртуозно взмахивает палочкой, посылая смертельные заклятия в своих и без того обречённых врагов, что я с ужасом понимаю: этот человек рождён для того, чтобы убивать.
Вдруг окружающее пространство распадается на мелкие части, всё исчезает в тёмной круговерти, я чувствую рывок и с ужасом понимаю, что насильно аппарирую неизвестно куда.
Внезапно я чуть не срываюсь с края обрыва прямо вниз, на острые скалы и в бушующее море. Кто-то спасает меня от падения, не очень дружелюбно оттягивая за шиворот назад, на твёрдую землю. Нескончаемый ледяной дождь хлещет по лицу, застилая стёкла очков — всё та же дурацкая гроза разворачивается прямо над головой, вокруг — одни только безжизненные каменные глыбы и нагоняющий дурноту крутой обрыв. И тёмная вода, бескрайнее бушующее море, волны которого разбиваются у подножия самой высокой скалы, на которой я и стою.
Я срываю очки с переносицы, бесполезные в такую погоду, и почти сразу чьи-то пальцы больно впиваются мне в плечо, разворачивая вокруг своей оси. От дикого ужаса, заставляющего кровь стынуть в жилах, я забываю, как дышать, потому что передо мной — Барти.
Я абсолютно сбит с толку. Зачем он утянул меня сюда?! Там же Сириус, там мама!!!
Он правильно истолковывает моё замешательство и, схватив за локоть, резко притягивает к себе и громко, стараясь перекричать грохотание над головой, говорит прямо в лицо:
— Вижу, ты удивлён?
— Зачем ты притащил меня сюда? — слова рождаются на свет хриплым шёпотом, лёгкие словно перетягивает жгутом, так, что я не могу сделать и вдоха. Тело колотит, словно в лихорадке, и я больше чем уверен, что причиной тому далеко не холод.
Недобрая ухмылка трогает тонкие губы Пожирателя, развевающиеся края его мантии бьют по моим бокам, а я не могу даже отшатнуться, потому что за спиной — обрыв.
— Тёмный Лорд сейчас покончит с этой жалкой кучкой идиотов и прибудет сюда. Он считает, что именно ты — Избранный. Потому что ты подходишь по всем параметрам: рождён в конце июля теми, кто не единожды вставлял палки в колёса Тёмному Лорду. Хотя я очень сильно сомневаюсь насчёт какой-то там уникальной магической силы, о которой, якобы, никто не догадывается. Гарри, Гарри… — на лице Барти появляется скучающее выражение, — ты хоть сам веришь в то, что в состоянии противостоять Великому Тёмному Лорду и даже больше — можешь убить его?
Я неотрывно смотрю в хитро прищуренные глаза Пожирателя, и одна мысль проскальзывает в моём сознании: он не так то прост, как кажется на первый взгляд. За внешним безумием, видимо, кроется необычайно изворотливый ум. На что, скорей всего, и обратил внимание Волдеморт.
Судя по тому, кого привёл с собой Тёмный Лорд сегодня, эти волшебники — лучшие из лучших. О да, там одна Беллатриса чего стоит…
— Конечно, ему виднее. Но в случае, если он опять ошибётся, будет весьма жалко терять такой ценный экземпляр, — тем временем продолжает Барти, а я снова задаюсь вопросом — что во мне так привлекло его?
Пальцы безжалостно дёргают меня за волосы на затылке. Вскрикнув от новой волны обжигающей боли, разлившейся по вновь кровоточащему затылку, я непроизвольно откидываю голову назад. Горячее дыхание моментально опаляет кожу на шее, похолодевшую от дождя, ощутимый укус заставляет меня дёрнуться и что есть силы оттолкнуть обезумевшего Пожирателя.