Барти чуть не падает навзничь, и теперь нас разделяет приличное расстояние. Светлые глаза наливаются кровью, губы кривятся от ярости, и я уже готов распрощаться с жизнью, потому что палочки у меня нет, а за спиной — верная смерть на острых скалах, как вдруг всего в паре шагов материализуются Снейп и Сириус.
Я не успеваю охнуть от удивления, как крёстный посылает заклятие в Барти, но тот чудесным образом растворяется в густом чёрном дыме. Не веря собственным глазам, я бросаюсь к двум мужчинам, поскальзываюсь на гладких камнях и падаю в спасительные объятия Сириуса.
— Мерлин, Сириус, ты жив!!! — я лихорадочно ощупываю грудь крёстного, чтобы убедиться, что он в самом деле невредим.
Как такое возможно?! Я же видел, как его грудь рассекли раны, как хлынула кровь… И когда успел появиться Снейп? А Дамблдор с ним? Столько вопросов, но нет сил даже на один из них.
— Гарри, с тобой всё в порядке?! — слишком громко спрашивает Сириус, в его голосе — страх на грани паники.
Я раскрываю рот, но слова застревают у меня в горле в тот момент, когда я поднимаю глаза. Лицо крёстного — всё в ранах и порезах, кожа на скуле сожжена, в глазах — полопавшиеся сосуды, волосы прилипли к шее, и вовсе не от дождя, как мне сначала показалось, а от крови.
— Сириус… — в ужасе выдыхаю я.
Холодные пальцы осторожно прикасаются к моему больному затылку, я перехватываю настороженный взгляд стоящего рядом Снейпа. Он пару мгновений разглядывает следы крови на подушечках своих пальцев, потом осторожно берёт меня за голову и поворачивает её вбок.
— Сириус… — снова зову крёстного, временно лишенный возможности видеть его. Я вглядываюсь в серое море, раскинувшееся вокруг, и почти что сливающееся с таким же мрачным небом на линии горизонта. Мысли неугомонным роем мечутся в моей голове, к горлу подкатывает дурнота, но я всё же собираюсь с силами и задаю самый страшный вопрос в моей жизни:
— Что с мамой?
Крёстный и Снейп хранят молчание, профессор продолжает осматривать мою рану, осторожно шевеля волосы.
Мне кажется, что даже гроза — не такая громкая, как была до этого момента. Вся природа словно затихла в мучительном ожидании ответа.
Я высвобождаю голову из рук Снейпа, поворачиваюсь лицом к Сириусу. Всего на мгновение я успеваю встретиться с его взглядом, и то, что я там вижу, ужасает меня. Он моментально отводит глаза, прикусывает изнутри нижнюю губу. Против воли из груди крёстного вырывается тяжкий вздох, ледяными мурашками отразившийся в моём теле.
— Откуда у тебя эта рана? — вдруг спрашивает профессор. Я резко вскидываю глаза, внимательно глядя на профессора. Сильные капли дождя бьют по бледным щекам, заставляя Снейпа прищуриться, бескровные губы еле различимо подрагивают, мокрые пряди волос налипают на щёки и лоб.
Впервые в жизни он не выдерживает и отводит глаза. Впервые в жизни я побеждаю в этой схватке взглядов.
Удивительным образом это подстёгивает меня, и я позволяю себе непростительную вольность: вцепляюсь в воротник зельевара, рывком притягиваю его к себе, чётко и требовательно произношу:
— Что с моей мамой?
Профессор никак не реагирует на моё возмутительное поведение. Просто внимательно смотрит на меня своими тёмными глазами, настолько внимательно, что странный холодок пробегает по затылку и плечам. Что он хочет увидеть в моих глазах?
И вдруг я всё понимаю. Слабая догадка в один миг превращается в кристально-чистую уверенность.
Отец был убит ещё у самого порога. О господи, эти два слова: «отец» и «убит» — просто не могут стоять рядом.
И мама…
Ослабевшие пальцы разжимаются, я делаю пару шагов назад, переводя взгляд с подозрительно бледного крёстного на напрягшегося Снейпа.
«Умирать — это, наверное, так страшно».
Эти мысль появилась в моей голове в один летний вечер. Тогда я думал, что так оно и есть. Тогда мама и папа были живы.
Но теперь я знаю, что действительно страшней всего на свете.
Страшно — это когда мертвы все, кто тебе дорог, а ты всё ещё жив.
Грохот грозы сменяется монотонным надоедливым шумом в ушах. Я не понимаю, когда успеваю оказаться на коленях, запускаю пальцы в мокрые волосы. Этот дурацкий дождь, которому нет ни конца, ни края, бьёт по затылку и плечам, словно хочет ещё сильней прижать меня к земле.
Знание наваливается на меня со всей своей сокрушительной силой.
Я хочу кричать, рыдать, я хочу встать и отомстить, но я ничего, ничего не могу сделать! Измученное тело не в состоянии подчиниться приказам мозга.
Поэтому просто молчу. Не плачу. Я отрешённо слушаю гудение в собственных ушах, нарастающее с каждой секундой. Кажется, оно сейчас дойдёт до ультразвука и оглушит меня, принесёт с собой спасительную тишину.
Я поворачиваю отяжелевшую голову и смотрю вниз, туда, где разбиваются волны об острые каменные глыбы.
И не верю.
Гул в ушах резко прекращается, шум дождя набрасывается на меня со всей силой, а щеку неожиданно обжигает болью. Прижав пальцы к коже, я понимаю, что только что заработал пощёчину.
Чувствую на своём плече тяжесть чьей-то ладони.
— Гарри, нам надо уходить, — медленно произносит Снейп, опустившийся на корточки рядом со мной.
Я тупо смотрю на профессора. Смысл только что услышанного отказывается доходить до меня.
Он это замечает и, терпеливо вздохнув, пододвигается ближе. Я непроизвольно сжимаюсь, боясь получить ещё одну пощёчину, хотя и не отрицаю, что она немного стряхнула меня оцепенение. Но нет, уже двумя руками профессор берёт меня за плечи, внимательно смотрит в глаза.
— Всего через пару минут тут появятся оставшиеся Пожиратели Смерти во главе с Тёмным Лордом. Мы должны уйти как можно скорее.
Я с минуту смотрю на Снейпа, на закоулках затуманенного сознания поражаясь его выдержке. Потом перевожу взгляд за его спину, на далёкую ломаную линию скал. Странное ватное состояние вновь возвращается, но зельевар не позволяет мне полностью погрузиться в него.
Он резко встряхивает меня за плечи, но это не приносит никакого результата. Апатия неумолимо затягивает в свои липкие сети, заполняет каждую клеточку моего тела. Мам, пап, как же я теперь буду без вас? Вы хоть об этом подумали-то?
Холодные ладони прижимаются к моим щекам, и это удивляет меня сильней, чем недавняя пощёчина. Чувство отрешённости даёт трещину, я изгибаю брови, вновь возвращаясь взглядом к лицу профессора.
Он сосредоточенно смотрит на меня, вздёрнутая бровь говорит о тщательно сдерживаемом желании как следует наподдать мне.
Сильный ветер ударяет в бок, заставляя меня пошатнуться, но Снейп притягивает меня ближе к себе, я покачиваюсь и подаюсь следом, опираясь ладонями на его колени.
— Слушай, Гарри, — твёрдо произносит он, заглядывая прямо в глаза. — Их слишком много. Вдвоём нам не выстоять. К тому же, твой крёстный ранен. Ему нужна помощь.
Последняя фраза заставляет что-то живое шевельнуться внутри меня, я медленно и осознанно киваю. Профессор коротко кивает в ответ, берёт меня за руки и помогает подняться.
Сириус привалился плечом к выступу скалы, болезненно бледный, с часто вздымающейся грудью. Я вижу, что он храбрится, старается не показать того, как ему плохо. В этом он так явно напомнил мне отца, что я на мгновение зажмуриваюсь от ноющей боли в груди.
— Держись, Блэк, — Снейп тихо бурчит себе под нос, но я успеваю расслышать эту фразу, и непрошенная улыбка едва трогает мои губы, как тут же пропадает. Возможно, они будут терпимей относиться друг к другу. Только вот какой ценой…
Я буквально повисаю на руке профессора, прижавшись ноющим виском к его плечу. Сил осталось ровно на то, чтобы держать себя в вертикальном положении. Я закрываю глаза, и наполняюсь шумом моря далеко внизу. Гроза успокоилась, дождь еле накрапывает.
В ушах всё ещё тихо гудит от долгого нахождения в шумном месте. Я ощущаю, что мы только что аппарировали, отстраняюсь от крепкой руки, медленно поднимаю веки.
Дом на площади Гриммо. Весь в огне. Огромные языки пламени вылизывают фасад, удивительным образом не прикасаясь к плотно прилегающим маггловским домам. Окна без стёкол зияют чёрными пятнами.