Так, надо разобраться с беспричинным волнением девушек.
Вновь разворачивая письмо Гермионы, я попутно бегло изучаю статью, пока вдруг взгляд не выхватывает подозрительно знакомое сочетание цифр среди череды сухих фактов.
Уже более внимательно читаю по тексту. Хм, наверное, показалось. И всё же неприятное чувство пустоты в солнечном сплетении настораживает меня.
Когда я дохожу до столбика с перечислением имён погибших, резкий холод обдаёт меня, заставляя отпрянуть от злосчастной газеты.
О, Мерлин.
Зажмурив глаза и мотнув головой, я резко откидываюсь на спинку кресла и замираю в таком положении. Нет-нет, мне всего лишь показалось. Устал, перегрелся на солнце, тем более читал без очков, мало ли что там могло померещиться.
Ладони начинают мелко подрагивать, удары сердца гулко отдаются в горле.
Я резко одёргиваю себя. Ну вот, и что я как маленький? Гарри, давай, просто посмотри ещё раз, удостоверься, что тебе всего лишь показалось.
Распахнув глаза, вновь медленно склоняюсь над газетой, одновременно надевая очки.
Нет, не показалось.
Моя дата рождения.
Восемь цифр, восемь точно таких же грёбанных цифр.
Сердце словно гулко ударяется и падает куда-то вниз.
Нет, это всего лишь совпадение. Странное стечение обстоятельств.
Так, ладно, что там с письмами? Надо себя как-то отвлечь…
Гермиона просто рубит с плеча.
Вот чёрт, она тоже, как и я, заметила странное совпадение дат рождения. По крайней мере, меня теперь хотя бы утешает мысль, что я не один такой параноик.
Но как теперь трудно убедить себя в том, что это всего лишь совпадение. Два человека одновременно с ума не сходят.
И что самое интересное — так это почему я с таким трудом отыскал газету в доме, и главное где — в комнате у Снейпа? Что значит тот странный взгляд Сириуса? Словно мои близкие что-то знают и не желают, чтобы это «что-то» знал ещё и я. А я так ненавижу быть в неведении.
Всё, хватит, Гарри. Нечего заводиться. Ты точно перегрелся на солнце. И куда все подевались?
Я порю горячку на ровном месте. Ещё ничего страшного не случилось.
Почему-то от последней мысли меня неприятно передёргивает.
Ещё ничего страшного не случилось.
— И не случится, — твержу я себе, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Надо бы поговорить с кем-нибудь по поводу этих взрывов. Вот только с кем… От Сириуса вряд ли чего добьёшься, от родителей тоже. Даже в профессоре Люпине я не уверен.
Северус Снейп, ну где вас носит, когда вы так нужны?
====== Глава 4 ======
Хочется запереться в своей комнате и не выходить оттуда дня три как минимум, потому что душу щемит от детской обиды на самых близких людей. Зачем пытаться что-то скрыть от меня? В любом случае я всё узнал бы. Тем более такую вещь, как серия взрывов, вряд ли можно долго держать в тайне.
В доме все как будто вымерли. Совсем недавно я видел родителей, полчаса назад столкнулся с Сириусом, а сейчас ни одной живой души. Наверное, стоит начать волноваться, но меня накрывает такое чувство апатии ко всему, что я просто поднимаюсь в свою комнату, падаю на кровать и начинаю думать. Долго и нудно взвешивать факты, свои догадки, все «за» и «против».
Спустя неопределённое количество времени в моей голове складывается возможная версия произошедшего: все эти взрывы — не случайное совпадение, причём между погибшими семьями прослеживается закономерная связь. И самое главное, что у всех четверых парней такая же дата рождения, как и у меня. Что больше всего и пугает.
На самом деле, я в редких случаях верю в подобные совпадения. Но когда дело касается тебя самого… Это заставляет задуматься.
И главным номером программы остаётся таинственное поведение близких людей. Вот тут моему возмущению просто нет предела. Как только объявятся, я всё выясню.
За окном опускаются сумерки. Чтобы хоть как-то отвлечься от назойливых мыслей и возрастающего волнения, я вновь погружаюсь в чтение, предварительно спустившись вниз и забрав книгу с улицы.
По прошествии пары часов до моего слуха доносится приглушённый звук нескольких голосов с первого этажа. Подняв голову от книги, я мгновенно ощущаю, насколько затекли шея и плечи.
Разминая онемевшие мышцы, я выхожу из комнаты и собираюсь спуститься вниз, как вдруг любопытство берёт вверх и заставляет тихонько подкрасться к краю лестницы и напрячь слух.
Голосов четверо и, насколько можно разобрать, их обладатели стоят в прихожей и негромко переговариваются.
— Что же теперь нам делать? — с волнением в голосе шепчет мама.
— Лили, ты слышала, что сказал Альбус. Надо последовать его совету, и сделать всё в точности так, как он предложил, — это уже профессор Люпин.
— Но кого нам выбрать в качестве хранителя? — подаёт голос отец.
— Джеймс, какой хранитель, ты что? Я не хочу уезжать отсюда! — вновь говорит мама, немного повышая голос, но её тут же перебивает Сириус.
— Лили, потише! Разве ты не понимаешь, что всё настолько серьёзно? Находиться здесь становится всё опасней с каждым днём! Подумай о себе и Джеймсе. Подумай о Гарри в первую очередь.
Голос крёстного понижается до шёпота, и мне приходится подойти ещё ближе к лестнице, чтобы расслышать ответ мамы:
— Я всё понимаю, и волнуюсь за Гарри гораздо больше вашего. Но вдруг это всё-таки неправда? Насколько мне известны способности этой…
Раздаётся чьё-то шиканье, после чего мама, так же как и Сириус, переходит на шёпот. Если я попытаюсь спуститься, то в любом случае выдам себя скрипом ступеней. Но мне так необходимо узнать, про чьи способности говорит мама.
Осторожно спускаясь ниже, я пытаюсь вновь прислушаться, как вдруг мерзкий и непозволительно громкий скрип ступеньки разрезает тишину моего укрытия. Вот дьявол.
Глухо выругавшись, я понимаю, что терять мне уже нечего, поэтому быстро выхожу в прихожую.
У них даже выражения лиц одинаковые: удивление, смешанное с вопросом, не услышал ли я что-нибудь не то. В другой ситуации это выглядело бы забавно, только мне сейчас совсем не до смеха.
— Где вы были?
Четвёрка мельком переглядывается, словно ищет поддержки друг у друга, и через какое-то время отец нарушает молчание:
— Гарри, мы были…
— У профессора Дамблдора, да? — с откуда-то взявшейся горечью в голосе я перебиваю отца.
— Да, у него… — отрывисто отвечает папа, и по его лицу видно, что в мыслях у него идёт ожесточённая борьба.
— И что он вам сказал? Зачем нам надо уезжать? Какой ещё хранитель?
С каждым мгновением я всё ясней ощущаю разрастающийся в душе праведный гнев.
— Гарри, ты и так услышал слишком много, тебе вообще не стоило знать даже этого! — мама вдруг начинает умолять, только вот меня уже понесло.
— Ах, не стоило? С каких, интересно, пор я вышел из числа ближайшего окружения? С какого момента появилась информация, предназначенная для всех, кроме меня?!
Я изо всех сил стараюсь сдерживать себя, не говорить слишком громко, но волны злости и горькой обиды захлёстывают меня с головой, и даже мама, для которой мои слова сейчас сродни пощёчины, даже она не смогла бы утихомирить бурю в моей душе.
— Ты не так всё понял, Гарри! — восклицает Сириус.
— Ну так объясните!!! — я не выдерживаю и перехожу на повышенный тон.
Снова это дурацкое молчание.
— Мы не можем. Гарри, прости,— хрипло произносит мама, но окончания фразы я уже не слышу, потому что круто разворачиваюсь и буквально взлетаю вверх по лестнице, громко хлопнув дверью своей комнаты и наложив на неё Запирающее заклятие.
Не могут они. Обалдеть. Это уже ни в какие ворота.
Что сказал им Дамблдор? Какая опасность грозит нашей семье, и неужели всё настолько серьёзно, что нам надо покинуть дом? А как же Хогвартс?
Голову словно стягивает железным обручем, но я не обращаю внимания на боль, только сжимаю пальцами виски и думаю, стараюсь из обрывков фраз собрать воедино цельную картинку. Но это так трудно…
Через полчаса раздаётся короткий и неуверенный стук в дверь. Затем голос мамы. Вроде как требует открыть ей.
Прости мам, но я не могу. Я всё в состоянии понять, я даже смогу принять любую опасность, я уверен в этом. Но только не предательство. А ваше молчание никак иначе, как только предательством не назовёшь.