- Собираю теплые вещи.
Спустя несколько секунд отец попросил:
- Пойди сюда, а то я перебужу своим криком весь дом.
Магда быстро подошла к его постели. Для этого ей пришлось сделать всего несколько шагов. Их квартира, расположенная на первом этаже огромного грязного доходного дома, состояла из четырех комнат - две спальни бок о бок, крошечная кухня с угольной печкой и небольшая комната-прихожая, служившая одновременно фойе, гостиной, столовой и кабинетом. Магда очень скучала по старому дому. Вот уже шесть месяцев, как им пришлось переехать оттуда. Часть вещей они забрали с собой, а остальное продали.
Семейную мезузу[1] они повесили на внутренней стороне двери, а не снаружи. Обстоятельства сейчас были таковы, что этот шаг казался весьма дальновидным. На внешней же стороне двери один цыган - старый друг отца - вырезал маленький символ, обозначающий друга.
Ночник на тумбочке старика был включен, слева от кровати стояло неуклюжее деревянное кресло-каталка. Отец лежал на спине и среди белых накрахмаленных простыней был похож на увядающий цветок, хранящийся между страницами книги. Он поднял иссохшую руку в неизменной теплой перчатке и сморщился от неожиданной боли - даже такое простое движение причиняло ему столько страданий. Магда осторожно взяла его за запястье, села рядом и начала растирать морщинистые узловатые пальцы. Ей было очень больно смотреть, как жизнь угасает в нем с каждым днем.
- Что это за вещи ты там собираешь? - спросил отец, близоруко прищурившись. Очки лежали на тумбочке, а без них он почти ничего не видел. Ты мне не говорила, что уезжаешь.
- Но ведь мы уезжаем вместе,- улыбнулась она с оттенком легкого удивления.
- Куда?
И тут Магда почувствовала, что улыбка сходит с ее лица, уступая место недоумению. В самом деле, куда? Она поняла, что не имеет об этом ни малейшего представления, просто в голове почему-то вертелись заснеженные вершины и слышалось тоскливое завывание холодного ветра.
- В Альпы, папа.
Губы отца растянулись в грустной улыбке, и казалось, что сухая тонкая кожа, похожая на почерневший от времени пергамент, вот-вот не выдержит и лопнет.
- Тебе, наверное, все это приснилось, моя дорогая. Никуда мы не едем. Во всяком случае, мне это уже вряд ли под силу. Это был просто сон, чудный сон, вот и все. Забудь его и поспи еще.
Магда нахмурилась, уловив в его голосе печальные нотки. Он давно уже сражался с болезнью, которая высасывала из него не только физические, но и духовные силы. Однако сейчас было не время спорить. Она погладила его руку и потянулась к выключателю.
- Наверное, ты прав. Мне приснилось. - Поцеловав отца в лоб, Магда щелкнула выключателем, и старик остался один в темноте.
Вернувшись в свою комнату, она посмотрела на чемодан с вещами, который все еще лежал на кровати. Конечно, ей просто приснилось, что они собираются уезжать. Иначе как еще можно было все это объяснить? Да сейчас им и ехать-то никуда нельзя.
Однако странное чувство осталось. Какая-то необъяснимая
1 уверенность, что они очень скоро поедут куда-то на север, при-чем именно вдвоем. Ей стало немного не по себе, и по коже побежали мурашки, будто кто-то тронул ее холодной рукой.
Магда никак не могла избавиться от этого чувства, поэтому просто захлопнула чемодан и запихнула его под кровать не запирая замков.
В чемодане остались теплые вещи. Ведь в это время года в Альпах еще довольно холодно...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Застава
23 апреля, среда
Время: 06.22
Прошло несколько напряженных часов, прежде чем Ворманн выкроил минуту, чтобы выпить по чашечке кофе с сержантом Остером. Рядового Грюнштадта поместили в отдельную комнату и на время оставили одного. Два дневальных раздели его и уложили в постель.
- Насколько я понимаю, - рассуждал сержант Остер, - когда стена рухнула, один из каменных блоков упал ему на плечи и оторвал голову.
Ворманн чувствовал, что Остер делает над собой большое усилие, пытаясь говорить спокойно и рассудительно, тогда как внутри он точно так же напуган и ошарашен, как и все остальные.
- Неплохая версия, раз уж у нас все равно нет медицинского заключения. Правда, она не объясняет, что они делали там вдвоем и почему Грюнштадт в таком состоянии.
- Да, он в шоке, - озабоченно заметил сержант.
Но Ворманн с сомнением покачал головой.
- Этот человек участвовал во многих сражениях. Он видел и не такое. Я не могу поверить, что у него просто шок. Тут что-то другое.
Ворманн начал по порядку восстанавливать в памяти события вчерашнего дня, а потом и ночи. Каменная плита с искореженным крестом из чистого золота и серебра, ремень вокруг ноги Лютца, замурованная шахта в толще стены... Все указывало на то, что Лютц забрался в этот лаз, надеясь найти там сокровища.
- Наверное, они нарушили равновесие, когда вытаскивали нижний камень, предположил Остер. - И поэтому стена обвалилась.
- Вряд ли, - ответил капитан, понемногу отхлебывая горячий кофе. Конечно, пол в подвале может быть слабым, но кладка стены... - Он вспомнил вид разбросанных по коридору обломков. Создавалось впечатление, будто там что-то взорвалось. Этого он никак не мог объяснить. Ворманн отставил чашку в сторону. С объяснениями придется подождать.
- Пойдемте. У нас еще много работы.
Капитан направился в свой кабинет, а Остер должен был связаться по радио с Плоешти - два раза в день они выходили на связь со штабом. Сержанту было приказано доложить о происшедшем как о несчастном случае.
Небо уже было светлым, но двор все еще прятался в густой тени, когда Ворманн подошел к окну и выглянул наружу. Замок изменился. Во всем чувствовалось какое-то зловещее напряжение. Еще вчера эта крепость представляла собой не что иное, как просто старое каменное сооружение. Теперь же все было по-другому. Каждая тень казалась мрачнее, и все время хотелось оглянуться, будто кто-то стоял за спиной.
Ворманн подошел ко второму окну. А вот и сам Александру с двумя сыновьями!.. Наконец-то все встанет на свои места.
Он с облегчением перевел взгляд на деревню, освещенную ярким солнцем, встающим из-за горных вершин. Одна половина селения лучезарно светилась, а другая еще покоилась в предрассветной тени. Ворманн понял, что именно так он и должен изобразить все на своей картине. Он отступил немного назад: утренняя деревня в оправе из серого гранита стены сияла, как драгоценный камень. Ему понравился сочный контраст, и хотелось немедленно окунуться в работу. Ворманн давно уже заметил, что лучше всего ему пишется после стресса...