– Необходимо наложить жгут, – произнёс врач.
Ефрейтор воспринял сказанное, как команду. Вскочил, выдернул из форменных брюк широкий ремень и протянул хирургу.
– А смысл есть? – осторожно спросил молодой спортсмен.
– Пока раненый жив, нужно бороться за его жизнь! – отрубил доктор Полозов. – Даже если кажется, что все шансы исчерпаны.
Он провёл все необходимые действия собственноручно и распорядился отнести несчастного ближе к локомотиву, куда по его указанию добровольные помощники оттаскивали тяжело раненых.
Глухая пауза, вызванная усилием воли, окутала сознание. Тур прикрыл глаза, отсёк подступившие эмоции и заставил себя максимально расслабиться. Он давно забыл, что такое настоящий человеческий сон. Отдых для него многие годы выглядел именно так: недолгий покой тела, мозга и души.
Пора возвращаться.
Он встрепенулся и по привычке бросил взгляд на часы. Если предположить, что сигнал о крушении поступил на диспетчерские пульты без промедления, реакция железнодорожных служб затягивалась уже на сорок пять минут. За это время можно было уже дважды добраться до места трагедии как из районного, так и из областного центра. Кольнула тревога: а поступил ли по назначению сигнал?
Всеволод Полозов посмотрел вокруг. Шок отпустил людей. Те, кто остался невредим или получил незначительные травмы, следуя примеру самодеятельной спасательной команды, взялись помогать раненым. К ним присоединились пассажиры электрички, машинист которой всё-таки рискнул нарушить правила и открыть двери вагонов. Заметив двух боевых бабусь в классических деревенских платочках, доктор Полозов улыбнулся. Одна, круглая, как большой мягкий мяч, сновала между рыдающих женщин, успокаивая каждую поочёредно. Вторая обнимала девочку-подростка и старалась увести её от чего-то, лежащего подле.
Улыбка исчезла из-под чёрной бороды, когда Всеволод Полозов понял, что именно застыло в траве у ног ребёнка. Взгляд выхватил из рассеянной человеческой массы другую композицию: мужчина на коленях над неподвижным человеческим телом. И ещё, и ещё… Тела одинокие или оплакиваемые близкими лежали в поле. Вот двое приволокли новый труп, извлечённый только что из покорёженного вагона.
Вдалеке, там, где до сих пор вяло поднимался дым, мелькнула хорошо знакомая фигура. Владимир Полозов вёл очередную группу добровольных помощников.
На открытых ладонях явственно проступил жар. Тур опустил взор на свои руки и, как ожидал, увидел тот самый призрачный абрис, о котором утром взахлёб твердил Лис. Зародилась шальная мысль – если бы только суметь охватить этим жаром, как крылом, всех, кто сейчас страдал от боли и ран! Уберечь живых. Вернуть мёртвых!
За спиной возникло ощущение движения.
– Она всё равно будет моей девчонкой!
Тур круто обернулся. Парнишка, которого тщетно выхаживали Лис и незнакомая девушка, гневно зыркнул на врача и поплыл вверх по насыпи.
– Так нельзя. Иди один. Иди с миром, – прошептал ему вдогонку Тур, но слова увязли в горячем дымном воздухе.
Блазень продолжал удаляться, не двигаясь с места. А на рельсах, где в солнечных лучах угрожающе блестел не то реальный, не то призрачный разлом, качалось марево из пяти человеческих теней. Тур напрягся. Глаза моментально заволокло едкой пеленой. Он не смог рассмотреть визитёров с того света, но успел заметить на одном из них полупрозрачную строительную каску.
Слева, там, где рухнули хвостовые вагоны, разлетелись испуганные крики. Что-то гулко лопнуло, и зашипел горящий пластик. На Тура нахлынула боль. Не своя, но до ужаса близкая. Прокатилась по левой руке и заскреблась в предплечье. Сердце ответило сумасшедшей дробью, и дыхание застряло в груди.
– Ворон…
– Доктор! – с другой стороны к нему, спотыкаясь, бежала тучная женщина в изорванной форме проводницы. – Мне сказали, вы доктор! Пожалуйста! – она схватила его за руку и потащила за собой. – У него сердце отказало!
Всеволод Полозов оглянулся назад, где недавно безобидные останки поезда изрыгали в небо чёрный дым. Двое – вроде бы спортсмены из электрички – спрыгнули с опрокинутого вагона и кубарем покатились по земле. Старый пожарник отчаянно размахивал руками и призывно кричал кому-то, оставшемуся внутри. В небо взметнулось пламя.
– Скорее! – торопила врача взволнованная проводница.
Доктор Полозов принял решение…
Владимир Полозов потряс головой и снова осмотрел холодный труп. Доселе он был уверен, что на помощь звал живой человек. Он даже отчётливо видел движение, когда заглядывал сюда сверху из разбитого окна.
– Эй, командир! – окликнули снаружи. – Никого нет! Только мёртвые.
– Не спускайтесь, я проверю! – отозвался Владимир Полозов.
Было непросто перемещаться по вагону, где вместо потолка над головой торчат столики и боковые спальные полки, а полом прикидывается правый борт, разделённый исковерканными переборками. Ворон перебрался через два барьера – ранее стенки между купе плацкарта – и обнаружил тела погибших. В ушах появилось противное шипение. Рассудок стиснул эмоции, не позволив сознанию утонуть в опасном вареве вскипевших чувств.
– Есть кто живой?! – громко крикнул самодеятельный спасатель.
Свой голос он услышал ясно, но шипение в ушах не прекращалось. И источником его была отнюдь не собственная разгорячённая голова, уже не однажды подводившая хозяина несвоевременной отключкой.
Владимир Полозов ухватился за край переборки и, подтянувшись, оглядел вагон.
– Чёрт подери…
В тамбуре молча бушевало пламя. Что вспыхнуло и когда, уже не имело значения, ибо хлипкая дверь, обитая пластиком, шипела и пузырились от жара, разгулявшегося в замкнутом пространстве.
– Вылезай оттуда! – заорали сверху.
– С удовольствием, – пробормотал Ворон и поискал глазами разбитое окно.
Как назло, над двумя ближайшими секциями купе рамы и стёкла уцелели.
– Посторонись!
Владимир Полозов нырнул между спальных полок и сгруппировался. Вниз посыпались осколки: товарищи наверху из самых благих побуждений освободили ему дорогу… а заодно обеспечили новый приток воздуха в загоревшийся вагон. В следующую секунду капитулировала тамбурная дверь. Пламя хлынуло в коридор, жадно облизало половой, а в данный момент «настенный», ковёр и понеслось на свободу. Снаружи раздались испуганные крики, и инстинкт самосохранения мигом сдул нерадивых помощников с наблюдательного пункта.
Удушающий запах горящей пластмассы обрушился в отсек, где находился единственный, пока живой человек. Огненная ловушка грозила захлопнуться в ближайшие полминуты. Однако хладнокровие Ворона не покинуло. Представив спланированный манёвр в деталях, он глубоко вдохнул ещё относительно чистый воздух, выскочил из своего укрытия, одним махом взлетел на переборку, опёрся о кронштейн спальной полки и… Опора резко ухнула вниз. Ворон шатнулся – жар ударил в лицо, отбросил назад в коробку перевёрнутого купе, а «розетка» разбитой пивной бутылки вонзилась в левую руку.
«Понедельник затянулся», – подумал он и удивился собственному спокойствию.
Но тут отчаянный кашель встряхнул контуженное тело. В глазах поплыло от злого дыма, ворвавшегося в легкие, и боль искрами заметалась между чёрных и алых пятен, застеливших взор. Последней точкой в незавидном положении стал ухмыляющийся оскал трупа, смотревшего на пленника из несуществующей пустоты.
– Не возьмёшь, тварь, – прохрипел Ворон. – Не возьмёшь!
Огонь навис над головой, на миг застыл, будто в раздумье, и радостно ринулся в выбитое окно. Ворон представил факел, вспыхнувший над вагоном, и состояние Тура при виде этой яркой во всех отношениях картины. Мысль о том, что близнец вот-вот останется в этом мире один, сработала подобно энергетическому заряду.
– Нет! – выкрикнул он огню и поднялся в полный рост между плавящихся стенок купе. – Мы вернулись сюда, чтобы жить!
Пострадавший, к которому привела доктора Полозова проводница, лежал на земле в двух шагах от локомотива. Серьёзных ран Тур при беглом осмотре не заметил. Это подтвердила и подоспевшая чуть раньше юная медсестра Оля.