– Ну тебя, Дед, – отмахнулся Лис. – Что бы тебе ни говорили, ты обязательно повернёшь всё в минус!
– Опаньки, – болотник тряхнул седыми лохмами. – А где ты видал, чтобы в природе один «плюс» значился? Возьми ты своё «всё» и пораскинь умишком. Нету такого там, чтобы только «плюс». Обязательно «минус» где-то найдётся. Иначе б мир кувырнулся в твой «плюс» и в тартарары кубарем. Вот я для тебя что?
– Плюс, – неуверенно ответил юноша.
– Ага. А для дочки моей – минус. С тех пор как без вести в болоте сгинул и числюсь «минусом».
Он натужно крякнул и побрёл в темноту коридора, а собеседник остался стоять на пороге своей комнаты с приоткрытым ртом.
Смутную тревогу, зарождённую витиеватой проповедью Деда, подогрел телефонный звонок. Лис навострил уши.
– Маринушка? Здравствуй, милая… Конечно… Конечно, помним! Да. Исправимся обязательно… Через полчаса. Непременно.
Лис усмехнулся и бесшумно закрыл дверь.
– Как с гусей вода, – прокомментировал он пустой комнате, вспомнил, что Кикиморы нет и поболтать не с кем, вздохнул и с размаху распластался на тахте.
Ворон опустил трубку.
– Я первым в душ.
Брат, стоящий возле окна спиной к гостиной, не пошевелился.
– Тур?
– Будет лучше, если ты поедешь один.
На дом опустилась глухая тишина.
– Тур, что с тобой? – голос Ворона раздвинул мёртвое молчание.
– Я не имею права разыгрывать из себя человека. Перед ней.
– Что?.. Что тебе взбрело?
Подвернувшийся на пути стул шершаво проехал по ковру.
Тур круто обернулся.
– Ворон, давай наберёмся смелости и примем вещи такими, какие они есть. Сегодня я был призраком и созерцал землю с высоты птичьего полёта. Потом Лис позвал. Я видел выстрел, бросился к парню и перехватил пулю прямо из Перехода.
– Тебе это приснилось, – выговорил Ворон.
– Сон – это окно в личную память человека. Мой сон – это смерть. Ты сам прекрасно знаешь, но не хочешь поверить. А ты вспомни семь мостов, гробницу в корнях мёртвого дуба, саван из бычьей шкуры. Это было.
– Не здесь.
– А здесь была засада душманов, взорванный БТР и гора трупов, под которой выжил ты один. И были чёрные пластиковые мешки вместо бычьей шкуры.
– Я нашёл тебя!
– Твоя вера и твоё безрассудство вырвали меня из объятий Морены там. Как было на этом свете, я представить не могу… Но совершив вместе с тобой переход в живой мир, я стал призрак, облачённый в плоть, сотканную из твоей жизни.
– Ты считаешь, я поступил безрассудно? – чёрные глаза-угли вспыхнули. – Я должен был смириться со смертью и продолжать жизнь один?
Тур неопределённо качнул головой.
Ворон в сердцах отшвырнул стул, застрявший между ним и братом, и шагнул вперёд.
– Я тоже побывал на той стороне. Это длилось всего миг, но я помню. Помню бесконечную войну на радость Пятнице, помню копьё солдата, пробившее чёрный панцирь Змиулана, позорное бегство болотных тварей и ликование войск Симаргла. А ещё пустоту, наступившую после победы. Я помню, как, стоя над омутом, увидал твоё отражение в воде и как прозрел, осознав, кто мы друг для друга. Я отринул имя и лицо, которыми заменили мне оборванные корни. И отправился через семь мостов с одной единственной целью: чтобы мы оба, вдвоём, плечо к плечу встали на одну дорогу и вернулись в мир живых живыми. А не призраками в саване из человеческих тел!
Тур низко опустил голову и прикрыл глаза. Ворон приблизился к нему вплотную.
– Брат, если ты считаешь, что нам это не удалось, значит, всё закончилось уже тогда, в Афганистане. А наше теперешнее существование – это призрачный сон, один на двоих.
– Нет…
– И я думаю – нет, – Ворон взял брата за плечо. – Мы ушли туда разными дорогами, а вернулись одной. Я понятия не имею, как физически сие объяснить, и искать объяснения не собираюсь. Придёт время, учёные разложат по формулам энергетику души, построят математические модели, создадут эмуляторы и так далее. А мы уже сейчас знаем, что есть смерть, а что есть жизнь, и что мёртвая память не чета памяти живой.
– Без смерти нас нынешних не было бы здесь, – тихо произнёс Тур.
– Верно. А ещё не было бы сотен спасённых тобой жизней. А некоторые заблудившиеся души до сих пор слонялись бы в тумане. Но это же не означает, что мы мёртвые: ни я, проводивший Пашу по мосту, ни ты, открывшей мне двери туда. Просто мы знаем и умеем то, что не понимают другие. Мы – рождённые смертью, но рождённые для жизни.
– Ты хочешь сказать, – Тур медленно подбирал слова, – что мы обладаем некой силой, которую не в состоянии осознать умом?
– Приблизительно так, – Ворон с удовольствием посмотрел в ожившие глаза брата. Тот неуверенно улыбнулся. Ворон продолжал. – Сложность нашего положения я вижу только в одном: когда не имеешь под рукой теоретической основы, процесс познания сопровождается массой набитых шишек.
– И сколько же шишек по твоей шкале сложности набил сейчас я?
Ворон потрепал близнеца по голове.
– Одну. Но большую. Кофе сваришь?
И получив утвердительный ответ, он направился к телефонной тумбочке. Тур прошёл на кухню, но в дверях остановился. Владимир Полозов взял трубку.
– Маринушка?.. Милая, прости. Не получается сегодняшняя наша встреча. Нет-нет, всё в порядке… Ну, как тебе сказать, – он глянул на брата, пригладил свободной рукой бороду и ответил как мог непринуждённо, – Всеволод неважно себя чувствует… Да нет, что ты! Просто мотались весь день под дождём…
Прозвучавшая в трубке просьба внесла некоторую долю растерянности в обычно уверенный тон Ворона.
– Могу в принципе, но тогда мне придётся его разбудить.
Ошибка была столь банальна и безнадёжна, что Тур не поверил своим ушам. Ворон спохватился секундой позже.
– То есть поднять с кровати, – поправился он. – Маринушка, честное слово, ничего страшного. Мы перезвоним завтра. Ты работаешь?.. Целую. Дважды. Прости нас. Пока.
– Ты тоже не умеешь врать, – бесстрастно изрёк Тур.
Ворон отвернулся.
– Не хотел я, – буркнул он. – Как-то вырвалось.
– Если мы и впредь будем делать вид, будто ничего не происходит, такие бряки станут вырываться чаще и чаще. Не проще ли один раз сказать правду?
– А ты бы смог это сделать сейчас?
Тур отрицательно качнул головой и бесшумно удалился на кухню.
Ворон с горькой усмешкой посмотрел на коварный телефон. Кнопки, провода, аналоговый сигнал. В трубке звучит не голос, а именно сигнал, имитирующий слова, которые, будто призраки, мчатся в пространстве. Истинен ли их тон, правдива ли информация, за ними стоящая? И существует ли в реальности тот, кто их породил? Обмануть Марину не удавалось никогда. Было время, когда близнецы, шутки ради, изображали друг друга, общаясь с ней по телефону. Розыгрыш раскрывался после первых двух-трёх фраз, несмотря на полное сходство голосов и тщательную подделку интонаций. Как работал её природный «детектор лжи», оставалось загадкой. Но, что ни говори, до сих пор обман использовался лишь в качестве забавы.
Владимир Полозов успокоил себя мыслью, что при первой же встрече сумеет свести прозвучавшую ложь к неудачному розыгрышу, и опять обратил взор на телефонный аппарат. Мысль кардинально сменила направление: разговор с призраком Славика по сотовому, компьютер, модем, атака Бера, питерский адрес в истории болезни Прасковьи Гавриловой, Кикимора.
– Она там, – пробормотал Ворон. – Она обязана быть там!
Он ринулся в серверную.
Монотонный полумрак разверзся, и яркий квадратный глаз монитора предстал перед программистом, как врата в неведомый мир. По опущенным жалюзи рассыпался отблеск огненных искр.
– Давай же! – запрос помчался в просторы Интернета.
На экран выползла рекламная картинка, лениво проплыли буквы заголовка, проявился фоновый рисунок и, наконец, возникла поисковая строка виртуального телефонного справочника.
Ворон торопливо ввёл данные. Началась обработка.
– Почему ты думаешь, что Бер живёт в той же квартире? – раздалось за спиной.
– Интуиция, – автоматически отозвался Ворон. – Погоди. А ты откуда знаешь, что я ищу Бера?
Он крутанул кресло и оказался лицом к лицу с братом.
– Интуиция, – в тон ему ответил Тур. – Смотри, результат.
Питерская справочная служба работала отменно. Вопрос законности предоставления столь подробной информации первому встречному остался за кадром, а перед интернет-искателями развернулся перечень фамилий, имён и даже годов рождения всех жителей указанной квартиры. А также один на всех телефонный номер.