– По-всякому. Давай встретимся! – бодро предложил Лис, но, вспомнив про наставления братьев, осёкся. – Вот только, где мне тебя найти…
– Я скоро буду дома.
– Сегодня я не могу, – Лис облизал губы. – Совсем не могу. А завтра? Давай, я завтра заеду?
Дверь кафедры стала приоткрываться. Лис заторопился.
– Оля, давай завтра.
– Хорошо. Ты спешишь?
– Да. Прости. Тут человек выходит, которого я жду. Прости. До завтра!
Аспирантка Оксана выплыла из кабинета в обнимку с папкой, с порога попрощалась, закрыла дверь и, полагая, что осталась один на один со своим самомнением, скроила недовольную гримасу.
– Извините. Могу я задать вам вопрос? – Лис сделал несколько шагов вперёд.
Девушка вздрогнула.
– Задавайте, – она смерила нежданного собеседника с ног до головы кислым придирчивым взглядом.
Борис Полозов выдержал это сканирование, не поведя бровью.
– Среди ваших материалов я заметил статью, которую очень давно ищу, – начал он твёрдо. – Не могли бы вы назвать мне источник?
– Чего? – аспирантка отступила.
– Выходные данные статьи Л.Н. Старостиной. «Загадка Владимировых идолов» и так далее.
– Ах это. Я эти три бумажки из Питера еле дождалась!
Подтекст был простой: поди-ка поищи сам, коли такой умный. Лис моментально оценил обстановку и изменил тактику.
– Я не занимаюсь научной работой. Я только второй курс заканчиваю, – скромно улыбнулся он и опустил глаза. – Людмила Старостина умерла 15 лет назад. У нас дома, к сожалению, ничего не сохранилось из её научных трудов.
На лице молодой аспирантки прорисовалось любопытство.
– Она ваша родственница?
Лис помедлил.
– Она оказала большое влияние на жизнь моей семьи.
– Ой. Надо же, – девушка рассеянно посмотрела по сторонам, увидала подоконник и быстро направилась туда. – Сейчас, минутку.
Папка с ярлыком «диссертация» была аккуратно размещена на плоской поверхности и лишь после этого открыта.
– Не то… не то… Ага, – аспирантка добыла три листа, сжатые скрепкой. – Есть на чём записать?
Имелось в виду: записать размазанное название издания в колонтитуле.
– Я запомню, – проговорил Лис и демонстративно сморщил лоб, как бы разглядывая номер.
Оксана открыла второй лист, затем третий. На последнем выходные данные более или менее читались.
– Да, запомню, – медленно повторил Борис Полозов, раскладывая в сознании фотографический отпечаток трёх страниц. – Большущее вам спасибо. И успехов на защите.
Престарелая мадам, матушка «влиятельного знакомого» Полозовых, затянула посещение врача на два с лишним часа. «Доктор, скажите, как мне быть: все говорят, что на Кипр мне нельзя. Сосуды, знаете ли. И сердце пошаливает. Как мне поехать на Кипр?» Доктор Полозов выслушал эту тему во всех возможных вариациях сотый раз. Отдых на юге пациентке был противопоказан, однако мнение «самого опытного врача в городе» (так представили Всеволода Полозова упрямой старушенции) не было принято во внимание. В конце концов, прозвучало возмущённое:
– Но мой сын заплатит вам любые деньги! Я хочу лететь на Кипр!
– Я поговорю с вашим сыном, – с трудом сдерживая резкость в голосе, ответил доктор Полозов и вышел.
Ворон, не дождавшийся звонка брата, нервничал, сидя на деревянной скамейке не то в парке, не то в каком-то заведении, открытом всем ветрам. Время было упущено. Тур это чувствовал. Оставалась надежда: упущено не бесповоротно.
Доктор Полозов садился за руль, когда в памяти неожиданно всплыл голос Деда: «Служишь ты им… Подумай на досуге: чему служишь и кому». Тур вздрогнул и огляделся. Разумеется, Деда он не увидел, но невольно посмотрел на шикарный элитный дом, гордо возвышавшийся на тихой безлюдной улице. «Я служу медицине», – мысленно повторил Тур. И поморщился от осознания лжи. В данном случае медицина стояла в стороне. Его использовали в качестве успокоительного, не более. А он честно отрабатывал обещанный гонорар, развлекая богатую старуху медицинскими доводами.
Ворон издали заметил брата и двинулся навстречу.
– Что так долго? Тяжёлый случай? – осведомился он, доставая зажигалку.
Тур молча вынул из кармана пачку сигарет. Закурил.
– Очень тяжёлый, – выпустив дым, ответил он в сторону.
Ворон снял очки, внимательно изучил близнеца и повёл бровью: мол, бывает.
– Если бы мы занимались лишь тем, чем хотели бы заниматься, мы были бы самыми счастливыми людьми на этом свете. Не переживай. Ни репутация, ни квалификация твои не пострадали.
Тур усмехнулся.
– Что мы пропустили?
– Обеденный перерыв. Не фатально. Я знаю, куда она отправится после работы.
Всеволод Полозов взял брата за плечо.
– Ты как?
Головной боли Ворона он не ощущал, но тревога проползла по спине ледяной каплей.
– Никаких проблем. Нашёл осведомителей. Видишь их?
Он весело показал в сторону парковых елей. В тени породистой хвои жались друг к другу два контрастных силуэта: долговязый и шарообразный.
– Кто такие? – насторожился Тур.
– Понятия не имею. Бродили здесь в парке независимо друг от друга. По пьяни замёрзли этой зимой, кажется.
– И что с ними теперь делать? – Тур кивнул на неприкаянных блазеней.
– Пусть обитают на белом свете. Ничего у них за спиной нет: ни родства, ни корней. Так хоть, может, подружатся и друг дружке спины прикроют. Наработают после смерти то, что в жизни пропили.
Ворон замолчал, прямо взглянул на слабые информационные сгустки и медленно добавил:
– Пусть видят мир живых. И сами найдут потерянное.
Тур задумчиво снял перчатки.
– Найдут и возьмут в себя, коли смелости хватит.
– У нас с тобой есть сорок минут, – Ворон непринуждённо обернулся к брату. – Предлагаю завернуть в пиццерию.
Пыльный асфальт покрылся мелкой влажной сыпью. Женщина приостановилась, нервно вскинула голову и торопливо расстегнула сумочку. Достала складной зонт. На больших дымчатых очках, закрывавших большую часть острого удлинённого лица, осели дождевые капли. Зонт заупрямился, и дождь не преминул расписаться на тёмно-зелёном жакете и белом воротничке шёлковой блузы. Маленькие губы скривились, выражая досаду. Длинные аккуратные ногти, которые хозяйка, безусловно, тщательно берегла, мешали пальцам должным образом нажать защёлку. Женщина встряхнула непослушный зонт раз, другой, и вдруг испуганно замерла. Прямо перед ней будто из ниоткуда возникла фигура мужчины.
– Что? Что вам нужно? – страх облил белизной напудренные щёки.
– Извините, я не хотел вас напугать.
Она шумно выдохнула волнение.
– В таком случае – всего хорошего.
Забыв про нераскрытый зонт, она шагнула в сторону и едва не упёрлась в грудь преградившего ей дорогу.
– Почему вы написали в отчёте, что претензии местных жителей не обоснованы?
Голос раздался сзади. Тот же голос, что принадлежал стоящему перед ней человеку.
Женщина испуганно сжалась.
– Потому что жалоба не имела под собой реальных фактов, – скороговоркой ответила она и попыталась оглянуться.
Что-то или кто-то не позволил ей обратить взгляд назад.
– Неправда. Вы были на свалке и своими глазами видели безобразие, которое там творится.
Она отчаянно посмотрела на человека в сером классическом костюме, молча стоящего перед ней. Фигура атлета. Руки, скрещённые на груди. На кистях – чёрные кожаные перчатки. Строгий тёмный галстук. И… тень вместо лица.
– Что вам нужно от меня? – пробормотала женщина.
– Профессиональный подход к делу, Инна Владленовна, – мягко произнёс человек без лица. – Вы – работник природоохранной прокуратуры. Прокурор. Вы видели данные, присланные вчера из лаборатории. Вы лучше других понимаете, что они означают.
– Я видела только любительские фотографии. Вы, наверное, сын старика? – она задохнулась торопливой речью. – Того пожилого человека, который был у меня на приёме? Он сказал, что его сын сфотографировал свалку, – воспоминания о реальном событии придало ей уверенность на несколько следующих секунд. И она продолжила чуть твёрже и разборчивее: – Передайте ему, пожалуйста, что опасности для жителей деревни нет. Это простая свалка. Позвольте мне пройти.