— Будут, как не быть. — Хмуро отозвался Еладюк, неторопливо поднимаясь. — Чай, не зря полночи валялись, пузо грели, в потолок глядючи… Думается мне, не сильно-то мы и разное предложим. Граница заперта, сигнал ведунам дан — в крепостях второго рубежа приготовятся, ежили что. Остаётся только ворота оборонять. Тут и дело нехитрое — выходим да останавливаем. Проход для моров узковат — по две сотни встанем, так и придержим долгонько, а стену рубежа пробить у моров сил не найдётся — после того, как их в прошлом году «солнцебронные» потрепали, у них серьёзных чародеев, почитай, и не осталось. До заставы же, думаю, пускать моров нельзя — старая она, разнесут к ихней матери, так и ведуны границу не удержат. Так вот думаю.
— Ещё кто? — Вистарх коротко огляделся.
Поднялся Борка, поправил плащ, в который кутался, грея старые кости:
— Остановить мы их не остановим. Тут уж, думаю, дело ясное. Восемь вседержателей, у каждого сил на удачу людскую хватит всего шагов на пятьдесят-сто, да и то, пока сам на ногах держится… Надо готовить солёный дол перед заставой, а за ней — заклятую землю, чтоб заморозить границу за собой, когда уж совсем невмоготу станет — хоть время для «солнецбронных» отыграем. Да и заставу неплохо бы поджечь, всё время будет на нашей стороне…
— Добро, — кивнул Вистарх, — Займись.
— Если Евпат приведёт подмогу, то крайности не потребуется… — прищурился Ставр, — А, старшой?
— Если, — спокойно ответил он, глянув прямо. — Да только Молога нам на ратную подмогу не кланялась. Захочет кто пойти — Евпат приведёт, а старшой их ещё незнамо как решит.
Вседержатели хмуро отвели взгляды. Надежд не прибавлялось.
— Засадного полку бы… — кашлянул Кустарь-младший и тут же замолк, наткнувшись на отцовский взгляд.
— Дело, — огладив бороду, глухо поддержал сына Кустарь-старший. — Свежая кровь не помешает. Сотенку-другую поставить в потайном кармане на рубеже. Конными, с тяжёлой бронёй и крепко заклятым оружием. Чтоб ударили с края, когда моры уже у заставы завязнут. И время отыграем, и потреплем хорошо.
Вистарх кивнул. И об этом тоже уже думал и для себя решил:
— Будет. Кустарь-младший и поведёт.
— Старшой!
Молодой вскинулся, но отец осадил. Сам поднялся, тяжёло, оберегая порченую в прошлом году ногу:
— Не обессудь, старшой. Сын со мной пойдёт. У меня этот бой последний. Так будет кому перехватить нитку, когда упаду.
Ответить Вистрах не успел.
— Ставр поведёт. — Сказал Илий, повернувшись от окна. — Он единственный, кто сумет тебя, старшой, от первого столкновения удержать.
— Что? — Вистарх угрожающе повернулся к соратнику, ладонь неожиданно сомкнулась на набалдашнике меча. Тут же выпустил, остерегшись себя.
Илий выпрямился, закладывая пальцы за пояс. Не заметить движения старшего не мог, но отступать тоже был не приучен. Так же, как и Вистарх, готовился на старшинство, так же мог вслепую всадить нож в глаз дракона, выстоять ночь на ледяной пустоши напротив морового замка и вырастить цветок из камня… И так же мог вести за собой в битву — беспощадно к себе и другим.
— Да ты что городишь?! — Вистарх привычно в досаде пристукнул костяшками по столу.
— Дело он говорит, старшой! — загораживая Илия, поднялся Ставр. — Тебе в засадном быть! Не хватало ещё, чтоб тебя моровым отдали в первый бой. Если уж сдохнем тут, ради того, чтобы придержать ворогов, то тебе голову класть нельзя!
— Старшого в засадный! Ставр поведёт! — внезапно загудел совет глухими голосами. — Ставра и Старшого на засадный!
Стиснув зубы, Вистарх хмуро оглядел товарищей, обойдя взглядом лишь Илия. Рвалось наружу непотребными словами и обида на предателя, и злость на встрявшего с нелепостью соперника… Но — смотрел на людей и понимал — не отступят. Даже Ставр, с восхищением смотрящий на Илия, с трудом подчиняющийся иному старшему и способный подчас попросту пренебрегать его словами, стоял неумолимо, не Илия, а его, Вистарха, готовясь защищать.
— Не так часто мы о чём тебя просим, Вистарх-Гром, — негромко сказал Еладюк и тем выиграл молчаливое противостояние.
— Как велит совет, — он опустил голову. Пристукнул по столу: — Подытожим. Ставр ведёт запасной с правого «кармана», Борка обороняет заставу тыловой сотней, Еладюк на правый, а Крижляк на левый полки. Кустарь с сыном на вторую линию. Илий… — на мгновение замолк, хотя и так знал, что скажет неугодное, да и другие знали тоже: — Илий ведёт первую линию… И прибудет в нас уверенность, да отринет сомнение. За свою землю. За свой Дом!