Вистарх встал рядом и глянул на поле перед заставой.
От сухой земли, серой, с поникшим ковылём, поднималась пыль. Моры набирали скорость. Шли, как бог на душу положит — без строя, без единого командира, но ходко и страшно. И их было много. Слишком много.
Посмотрел на своих. Коротко блеснул меч Илия — вышли из-под защиты высоких щитов стрелки. Припали на колени, натягивая луки к солнцу.
Отмашка. Чёрная радуга протянулась от заставы до первых рядов моров. Там закричали, забились, но, лавина, поглощая сама себя, топча упавших, полетела на ряды.
Отмашка. Взвились и рухнули в ряды моров серебрёные стрелы.
Отмашка. Стрелы опали, не долетев…
Над рядами врагов заклубился защищающий дым — в бой вступали колдуны. Набирая силу, затрещало валом над головами моров зелёное пламя и жаркие искры понеслись на людей. Горящие камни били наотмашь. Не все успели отшатнуться за щиты. Кто-то свалился, корчась и держась за пропаленное насквозь тело. Умирать так недолго: затопчут.
Илий поднял руки, призывая небо в помощь, и ударил в бока коня пятками. Ворон пошёл галопом, привычно пронося седока вдоль рядов. Над ними схлопывался ветер, тонким злым смерчем клубясь над людьми — искры гасли, долетая до заслона. Секундой позже, также возводя заслон, пронеслись Еладюк и Крижляк.
Ещё мгновение…
Отмашка. Шагнули бойцы, распределились по уровням. Ряды оскалились оружием и закрепились. Отсюда им, первым — ни шагу.
Моры заревели. Исступлённый ор заставил вздрогнуть.
Схлестнулись.
С глухим стуком сошлись оружия и тела.
Захрипели, хватаясь за древки и проталкивая себя к людским глоткам, насаженные.
Где-то моры проломили, пошли прямо по упавшим. Где-то приостановились, пробираясь сквозь серебрёный металл…
Отмашка…
Полыхнули на солнце короткие копья и стрелы воинов второй линии…
Дикое неистовство и пренебрежение жизнями — своей и чужими — делало моров беспощадными противниками, а ореол магии, поддерживающий движение даже в поражённых телах, — сложно уязвимыми. Только там, где рассекали пространство сражающиеся вседержатели, тускнела магия тьмы и смертельно раненные моры прекращали тянуться к горлам людей, а живые подчас отступали, на мгновение пронзаясь мыслями о ценности живого. Или попросту — страхом…
Вседержатели метались по рядам. Там, где рвали воздух и тела их мечи, мир становился красен… А моры стремились проломить строй, нацеливаясь на старших воинов, нутром чуя, что их гибель приближает победу Моры. И более всего их привлекал мечущийся красный плащ под золотым шишаком.
Вистарх прикрыл глаза рукой, загораживаясь от ползущего в зенит солнца.
Отсюда, из укрытия, бой казался мешаниной, а люди чудились пыльными глиняными игрушками, сваленными в кучу. Издалека и кровь была не кровь, и смерть — не смерть. Но сердце знало — всё уже случилось. Только опыт давал прочувствовать, как на своей шкуре, что происходило там, внутри, что это такое — стоять в первой нитке, держа своей жизнью границу, быть границей. И оттого ходили ходуном плечи, от того стискивали повод руки и в бешеном ритме прыгало по груди сердце. Вверх — вниз, теряя вдох и замолкая в мгновения наивысшего напряжения.
Там, впереди, гибли люди. Первые сотни — Илии, Еладюка и Крижляка — собой преграждали путь. И кружилось, кружилось по телам вихрем металла оружие — своё и чужое… В тесноте сомкнутых рядов, в невозможности нового вздоха…
— Еладюк.
Вистарх вздрогнул от глухого выдоха Ставра. Поднялся в стременах, потянулся, ища взглядом на поле. Нашёл, сжался. Еладюк летел с пробитого копьём коня. Упал, переворачиваясь по земле, заваленной трупами, тяжело поднялся навстречу налетающим морам… Кривой меч смахнул голову вседержателю, да кто-то об неё споткнулся — запущенным мячиком она полетела в толпу.
Вистарх зажмурился.
Одёргиваясь, кликнул посыльного. Настало время выдвигаться второй линии — Кустарям.
Там, впереди, кипел в одном котле человечий ад… Двух разных сутей. Одной войной замешенных в липкий ком теста, в огне сражения становящегося золой…
Ломились сквозь ряды моры. Топча и рвя, словно взбесившееся зверьё. Ломились, видя только одну цель — один проход меж незримых стен рубежа, коридор заставы и воинов, его защищающихся. Но люди держались. Падали одни — вставали другие, секли беспощадно, зная цену промаху и случайной жалости, зная силу магии моров — только смертельные удары останавливали их…
Солнце ползло к зениту. Плавил жар — труда и усталости… И стояли ряды…
Уже втиснулись в сражение люди Кустарей, уже сами они — старый и молодой — метались по заваленной телами земле. И в два меча крестили воздух. Парила распластанная плоть, не оставляя морам шанса на жизнь. Потом и кровью дымились тела рубящихся. Падали свои и чужие. Пустыми глазами глядя в небо, раззявленными ртами зовя смерть, судорожными пальцами карябая землю или вжимаясь в оружие, словно в святыню. Люди держались…