Уже упал Крижляк и был сметён напавшими. Но озверевшие остатки его сотни, под прикрытием Кустаря-младшего, настолько же бесшабашного и лихого, прорвали круг моров и вытащили командира.
Уже четвёрка людей, закинув щиты за спины, бегом тащила на полотне плаща истекающего кровью вседержателя к заставе…
Солнце раскаленным добела гвоздём сидело в зените. Жарило. Впивалось.
Ряды стояли. И сквозь них, чудесной связью, словно жизнь каждого защитника как бусину нанизав на незримую нить, пролегала граница людского мира. Тонкая. Хрупкая. Бьющаяся в ритме уставших сердец…
Внезапно Ставр подал коня вперёд. Вистарх едва успел удержать за повод.
«Илий!», — пронзило понимание. Холодея, глянул — вокруг спешившегося вседержателя в красном и золотом кольцом стояли моры. Круг сдавливался, как челюсти волка, готовые рвать. Покалеченный Ворон, глухо вопя и болезненно всхрапывая, силился подняться, но обрушивался — не держали подрубленные ноги.
В красном плаще, прикрывающим кровь, словно вседержатель неуязвим, Илий надёжно держал меч — падение не заставило его сознание помутиться, но моров оказывалось слишком много…
Вистарх почувствовал, как окаменели плечи, но изнутри в рёбра, словно в стену склепа шибает сердце.
Ставр обернулся на побелевшего старшого.
— Не успеют! — почти беззвучно шевельнулись губы.
Вистарх судорожно кивнул — да, не успеют. Люди рвались к Илию, словно переняв у моров бешенство и неистовство удара, но время отыграть не могли. Кольцо уплотнялось… Моры знали, на что и ради чего шли.
— И ты не успеешь. — Ответил Вистарх, убирая руку с повода соратника. Внутри всё смёрзлось в ком, и с трудом продралось сквозь пустоту сердце, возвращаясь к ритму. А руки… Руки вспомнили сильное пожатие обретенного друга и стиснули пустоту.
Ставр скрипнул зубами:
— Одна сотня!
Там, впереди, Илий принял на меч первого врага.
Вистарх прикрыл заслезившиеся глаза. Соблазн был велик…
— Полсотни! — задушено процедил Ставр — Отвлечь!
В прыжке сваливая одного противника и рассекая другого, Илий попытался вырваться из круга. Чёрный мор напал сбоку. Бросился псом, напоролся на нож, но свалил вседержателя с ног.
— Нет, — Вистарх почувствовал, как что-то рвётся внутри. Натягивается струной и лопается, просачиваясь влагой. Ответил, словно кусок мяса из себя вырвал: — Не время. Пусть увязнут больше…
Илий попытался подняться. Люди Кустаря вскинули луки, не надеясь пробиться к вседержателю, но рассчитывая отвлечь… Моров косили стрелы, но и лучников враги пустили под топоры.
Ставр зарычал:
— Один пойду! — и отпустил повод.
— Я не удержу карман невидимости! — Вистарх дёрнулся, но не стал останавливать. Ставр сам придержал коня. Сам сдал назад.
Илий едва поднялся, разбрасывая нападающих, но новая волна опрокинула его на землю. Толпа моров налетела, закрыв от стороннего взгляда рухнувшего. Только вскинутые топоры сверкнули….
Люди с упорством обречённых пробивались к месту, где упал вседержатель…
Вистрах последний раз окинул взглядом тёмную мешанину, погребшую под собой, словно под завалом Илия и перевёл взгляд. Сражение продолжалось. Моры продвигались к заставе.
Прибежал гонец от Борки, оттёр лицо. Запыхавшись от бега, заговорил с остановками, со свистом глотая воздух:
— Солью дол… перед заставой… засыпали! Прямо за воротами… горючего камня… гору выложили… Одного факела хватит…, чтоб всё занялось… Борка сказал — всё готово!
Голос показался знаком. Те же нотки восторженного романтизма, только придавленные усталостью, глубокой, такой, в которой даже самое страшное известие принимается равнодушно. Усталостью, способной за одно утро сделать из ребёнка старика…
Вистарх обернулся. Юноша, стоящий перед ним, ничем не напоминал уже подростка, восторженно орущего кличи и с жадным восхищением смотрящего на вседержателей. Перед старшим стоял, утирая запылённое лицо окровавленными, просолёнными руками солдат, не менее других знающий цену времени и молчания… И можно было сорваться, наорать, пока осталось время, отправить в тыл… Можно. Но упёрся в него мрачный понимающий взгляд юноши, и Вистарх молча кивнул, что принял.